Защитница. Тринадцатое дело - [41]

– Свой «запорожец» я в свое время на дороге полностью мог перебрать, – попытался объяснить Ефим Аркадьевич. – И мечтал о собственном гараже. Чтоб можно было поковыряться всласть.

– Это точно, – впервые согласился с оратором Бойко.

– А теперь, когда у «Ягуара» спускает колесо – вызываю «аварийку», – горестно закончил профессор.

– Ужас, – честно прокомментировал прапорщик. – Как можно отдавать деньги за то, что в легкую можешь сделать сам?

– Я за это время заработаю другие деньги, – смущенно объяснил Ефим Аркадьевич. – Гораздо большие.

– Тогда другое дело, – согласился Петр Иванович. Но видно было, что – из вежливости.

– А, может, кое-кто просто лентяй? – спросила подошедшая Наталья.

– Кто – лентяй? – не понял профессор.

– Это я так, чисто теоретически, – сказала она, чмокнув севшего в кресло любимого в лысину.

– Музыкой навеяло, – пояснила подошедшая старшая дочка-вокалистка.

Да, в этой семейке не стеснялись подкусывать главу фамилии.

Зато любили.

Наталья показала Петру Ивановичу направления возможных работ. Тот пришел в восторг: руки зудели от желания испробовать чудесные инструменты.

А Ефим Аркадьевич пошел встречать начавших собираться друзей.

Все приехали в течение часа от назначенного времени. Неплохой результат для нынешней ситуации – с пробками и перегрузками.

Большинство гостей уже бывали в этом гостеприимном доме и быстро нашли себе занятие. Кто-то играл с собаками – их вообще-то тут было целых три. Кто-то бросился помогать Наталье. Марина Томская тут же спелась со старшей дочкой профессора, что и ожидалось. Остальные просто одели валенки и наслаждались белым снегом да раритетным в наше время воздухом: участок Береславских примыкал к лесу, и сам был частью соснового бора. Летом гости, не выходя за забор, вполне могли бы набрать себе на жарево грибов, в том числе – благородных. Весной – насобирать ландышей: здесь их можно было понемногу срывать, потому что осенью вызревшие красные ягодки гарантировали восстановление популяции красивого цветка в следующем году.

Ольга Шеметова уединилась с Неонилой, на чьих руках так и остался сидеть уже большой малыш. Мишка явно побаивался и собак, и незнакомых людей. Сидеть на коленях у Нилы (как он ее называл), а еще лучше, держаться рукой за ее шею – было гораздо спокойнее. Адвокатесса внимательно записывала все сказанное Нилой, а потом сама начала ей что-то объяснять.

Еще через полчаса сели за стол.

Основной, круглый – человек на десять – стоял в большом светлом эркере, во всех окошках которого был виден зеленый лес и искрящийся на заходящем солнце снег. К нему приставили три складных столика, так что уместились все легко. Тем более два человека – вокалистка и пианист – не садились, концерт ожидался параллельно припозднившемуся обеду. Третий человек, кстати, тоже не выдержал: какой же музыкант не любит случайные джем‑сессии? Маринка быстро расчехлила запасливо привезенную с собой виолончель.

За столом, тем временем, произошла заминка. Про юбиляра же говорить было не положено! Однако в итоге Ефим Аркадьевич, как это часто с ним случалось, оказался полностью прав. Процедура решительно соскользнула с заезженного алгоритма и пошла по целине, то есть быстро, красиво и вообще без пафосной скуки.

Звучал джаз, не прекращались разговоры.

Темы – любые. От наболевших политических до высоких художественных.

Потом, само собой, свернули на рабочие.

Ефим потребовал рассказать про осложнения при ведении дел в Городке. Это не был праздный интерес, с учетом его безразмерных связей.

Выяснилось, что даже не все конторские представляли себе размах охоты на защитников семьи Клюевых.

Первым практическое предложение внес самый старый адвокат конторы Аркадий Семенович Гескин. Он предложил бесплатное ведение дела музыканта Богданова – небедный старик уже мог себе это позволить. Ну и поискать знакомых среди судей областного суда – очевидно было, что процесс с присяжными пойдет не в районном суде Городка.

Тут же подключилась Маринка Томская, ошарашенная услышанной историей про сломанную руку виолончелиста.

– Я могу дать с ансамблем благотворительный концерт. На операции, – пояснила она.

– А я могу его организовать, – вставил Ефим Аркадьевич. – И попродавать там картин, кстати, – добавил он. – Половину выручки тоже отдадим.

– Мы тоже готовы поучаствовать, – сказала Лола, старшая дочка Береславского. Пианист мотнул головой в знак согласия.

Эта идея была согласована и занесена в электронный планшет профессора.

Тошка-пионер предложил свою помощь в оперативной работе в Городке. Дел у него пока было немного, работал на подхвате у старших и отдельно обучался у Гескина. Но многие из присутствующих помнили, что этот молодой человек, во-первых, уже немало может по юридической части (да и по рукопашной), а во-вторых – всегда готов эти свои знания и умения применить на пользу себе, друзьям и доверителям.

И лишь весельчак Волик Томский, муж Маринки и друг всех присутствующих (кроме, разве что, домработницы и Неонилы с Петром Ивановичем) был настроен как-то мрачновато.

– Сдается мне, что в Городке вашем – беспредельщики, – сказал он.

– Так оно и есть, – подтвердили в один голос Шеметова и Багров.