Защита никогда не успокаивается - [52]

Фицджеральд скользнул взглядом по лицам нескольких присутствующих, включая Келли, и наконец нашел то, что искал.

— Мистер Маркхэм, — сказал он, — тот нос был похож на нос мистера Маркхэма!

Вскоре после этого, когда судебное заседание было закончено, я заметил, как Фицджеральд что-то написал на клочке бумаги и сунул его в карман.

На следующее утро снова продолжался прямой допрос. Несмотря на то что он сам работал следователем, Фицджеральд не обратился в полицию сразу же после ограбления. Только через несколько дней, оказавшись в лифте вместе с почтовым инспектором, он назвал себя и заявил, что был свидетелем Плимутского почтового ограбления. Ему сказали, что вызовут.

Прошло почти два года. В июне 1964 года он оказался в конторе инспекторской почтовой службы и снова упомянул, что отчасти был свидетелем ограбления. Вскоре после этого он опознал Келли как водителя фургона.

Теперь, когда он указал на Джека, и заявил: «Вот человек, которого я видел за рулем!», я просто с трудом мог дождаться начала перекрестного допроса.

Первым делом я поинтересовался, почему он сразу не сообщил полиции о том, что видел. Он ответил, что был слишком занят расследованием, которое проводил в то время.

— Не могли бы вы сообщить присяжным, — вежливо осведомился я, — что это было за дело, если оно оказалось для вас более важным, чем крупнейшее ограбление в истории США?

Фицджеральд ответил, что собирал сведения о женщине, хотевшей вступить в Корпус Мира.

После этого я спросил, делал ли он накануне какие-либо заметки. Фицджеральд кивнул.

— Покажите мне их, пожалуйста.

Фицджеральд вытащил из кармана клочок бумаги, взглянул на него и хотел было сунуть обратно.

— Я порвал вчерашние заметки, — сказал он. — Это я писал вчера вечером.

Я проворно выхватил у него из рук записку.

— Я смотрю, вы здесь написали имена и даты рождения своих дочерей. Так?

Он кивнул.

— Насколько я понимаю, вчера вечером, дома, вы готовились к перекрестному допросу, который, как вы полагали, я собираюсь вам устроить.

— Я знал, что устроите.

— И вы почувствовали, что я могу попытаться продемонстрировать вашу плохую память?

— Да, — подтвердил он, — такая мысль приходила мне в голову.

В публике послышались смешки.

— Вот тут дальше написано: «Всегда говори: насколько я помню». Это вы писали?

— Да, но это потому, что вчера судья уж очень на меня давил и я говорил такое, чего совсем не собирался говорить.

— Понимаю. Значит, на вас «давили». И в таком случае вы всегда ведете записи?

— Да, — радостно подтвердил он, — я считаю, что всегда лучше записать.

— Вот именно. В конце перекрестного допроса я спрошу у вас, по-прежнему ли вы придерживаетесь этого мнения.

Фицджеральд внимательно посмотрел на листок бумаги, потом на меня.

— Я уже сейчас об этом жалею, — сказал он.

Этот человек мне положительно нравился. Я сказал, обращаясь к прокурору:

— Мистер Маркхэм, прежде чем я задам следующий вопрос, не могли бы вы пройти сюда и встать прямо перед свидетелем?

Пол согласился, и я продолжал:

— Теперь я попросил бы инспектора Лютера Файнерфрока подойти и встать рядом с мистером Маркхэмом.

Почтовый инспектор Файнерфрок подошел. Это был высокий, худой, рыжеволосый мужчина с крупным носом.

— Итак, мистер Фицджеральд, — продолжал я, — мне помнится, что вчера, когда судья Вызански попросил вас найти в зале суда нос, похожий на тот, который вы видели в день ограбления, вы показали на мистера Маркхэма. Правильно?

Фицджеральд подтвердил.

— А не вы ли, — я повысил голос, — не вы ли написали вчера, на этом самом листочке, следующее: «Поменять на нос Лютера»?

В обычной ситуации судья Вызански никогда бы не допустил такого взрыва веселья, какой начался в зале суда. Но ситуация была необычной. Судья Вызански сам едва сдерживал смех.

Мне сдержаться не удалось.

Решающий момент

Если капитан Перри, инспектор Дейли и Уильям Фицджеральд вызывали у нас смех, то были и другие, вызывавшие отвращение. К ним, без сомнения, можно отнести миссис Френсис Киссел, адвоката, и дантиста Джозефа Фримана. Мне кажется, миссис Киссел так раздражала меня потому, что она как адвокат могла бы дать самые точные, логичные и последовательные показания. Миссис Киссел была государственным служащим, работала юрисконсультом Управления по делам мелких предпринимателей. Во время ограбления она была помощником федерального прокурора и несколько раз выступала в процессе у судьи Вызански. Когда она вышла давать показания, он кивнул ей как знакомой.

Миссис Киссел показала, что в день ограбления выехала из своего дома в Ворчестере к своей семье, отдыхавшей на Кейп-Коде. Выходя из дому, она заметила, что часы в холле показывают 21.25. На шоссе № 128 она заметила у обочины почтовый фургон. Перед ним, засунув пальцы за ремень, стоял мужчина.

— Вот человек, которого я тогда видела, — заявила она в суде, глядя на Джека Келли.

Мы с Джо Боллиро видели показания, которые она давала большому жюри, и не сомневались, что «тем человеком» был Шена. Она рассказала свою историю агенту ФБР дня через два после ограбления, и он пришел к такому же выводу. То, что это был Келли, пришло ей в голову только в 1965 году. Я начал перекрестный допрос, держа в руках ее первоначальные показания агенту ФБР, в которых она, кстати, сообщала, что видела того мужчину лишь мельком и не может с уверенностью описать его.