Защита никогда не успокаивается - [15]

До суда оставалось меньше недели, когда прокуратура заявила, что разбор дела придется отложить. Накопилось слишком много дел, по которым обвиняемые не могут внести залог и дожидаются суда, находясь под стражей. Я бросился в Ворчестер доказывать судье Солинье, что суд надо провести немедленно. Я объяснил, как трудно собрать всех наших бесплатных экспертов и обеспечить их доставку, что Пейдж не может найти работу, пока над ним висит обвинение в изнасиловании, что с момента его ареста прошло более шести месяцев и справедливость требует провести суд безотлагательно.

На судью Солинье все это не произвело ни малейшего впечатления. Он не только сказал «нет», но устроил мне такую взбучку, которой я не получал со времен летной школы. Судья когда-то был военным моряком. Много лет спустя мы встретились с ним в деле об ограблении банка.

— Что же вы еще тогда, когда шло дело Пейджа, не сказали, что тоже были военным моряком? Я своих никогда не трогаю, я решил, что вы из этих торгашей.

Как оказалось, судья оказал мне хорошую услугу. Слушание дела Пейджа было назначено только на первую неделю мая. За это время я успел принять участие в деле Джорджа Эджерли.

Суд над Уиллардом Пейджем начался под председательством судьи Юджина Хадсона. Мне удалось снова собрать своих экспертов, и присяжные были собраны в пожарном порядке, благодаря еще одной странной традиции, принятой в моем родном штате. Если только речь не идет о смертной казни, мы берем в присяжные двенадцать первых попавшихся человек и не задаем им никаких вопросов.

Жанет Саливен и Роджер Сэломан дали показания. Держались они хорошо. Во время перекрестного допроса я выделил три основных момента: три с половиной года могут притупить даже самую лучшую память; их первые описания преступника сильно отличались от внешности Пейджа; то, что полицейские показали им Пейджа через одностороннее стекло, — бесчестный прием. Мне не удалось их поколебать. Они упорно настаивали, что человек, напавший на них в тот вечер, в 1956 году, был худой, белокурый мужчина, находящийся теперь в зале суда. Уиллард Пейдж. Именно он.

После перекрестного допроса суд отложили до следующего дня, когда судья должен был слушать моих экспертов.

В тот вечер мы собрались у адвоката Питера Принчи, который был моим клиентом еще в те времена, когда я открыл сыскное агентство. Мы сидели за длинным столом: эксперты доктор Ле Муэн Снайдер, доктор Роберт Мезер, доктор Хадсон Джост, майор Чарлз Джозеф, Линн Мэрси, Чарли Циммерман, Джон Конрад и я.

Ле Муэн Снайдер, доктор, адвокат и полиграф-эксперт из Калифорнии, работал с Эрлом Стенли Гарднером в суде высшей инстанции штата — организации, призванной исправлять судебные ошибки. Бывший главный судебно-медицинский эксперт штата Мичиган, доктор Снайдер специализировался в уголовной патологии, он мог сравнить надежность показаний полиграфа с теми научными формами доказательств, которые считались приемлемыми в суде.

Хадсон Джост, руководитель факультета психологии Аризонского университета, работал с полиграфом двадцать лет, и лучше чем кто-либо разбирался в теоретической психологии тестирования.

Роберт Мезер, психиатр, гипнотизировавший Пейджа, изучал медицину и право в Гарвардском и Бостонском университетах. Он мог разъяснить вопрос, который кое-кому казался важным для проведения полиграф-тестов: до какой степени умственное заболевание может повлиять на точность теста. Самое главное, он мог подтвердить, что Пейдж не страдает подобными заболеваниями.

Линн Мэрси — старший преподаватель Килеровского полиграф-института в Чикаго, где обучались многие полицейские полиграф-экзаменаторы со всей страны. Еще студентом Мэрси показал один из лучших результатов в истории института. Пять лет после его окончания он занимался преподаванием и научной работой.

Чарлз Джозеф, майор в отставке, обучавшийся работе на полиграфе в Килеровском институте и в армейской школе в Форт-Гордоне (штат Джорджия), проводил полиграф-тесты по всему миру. За двадцать с лишним лет работы в армии он не знал ни одного случая, когда человек, чья невиновность установлена в ходе проверки на полиграфе, был бы после этого привлечен к военному суду.

Я переводил взгляд с одного на другого и думал о том, как много значит эта минута. Если мнение этих людей не сможет дать полиграфу то место в нашей системе юриспруденции, которое он заслуживает, то чье сможет? Неудача будет означать, что Уиллард Пейдж и многие другие, кто не должен бы даже предстать перед судом, могут провести в тюрьме долгие годы. Где же тогда на земле справедливость?

Эксперты внимательно изучили полиграммы, сделанные Чарли и Джоном. Все согласились, что Уиллард Пейдж не насиловал Жанет Саливен. Мы обсудили, кто какие показания будет давать. После этого я еще часа два просидел у себя, изучая материалы и обдумывая свое выступление.

На следующее утро суд был переполнен репортерами, фотографами и зрителями. Присяжных в зале заседания еще не было. Судья Хадсон отпустил их, объяснив, что ему необходимо решить «некоторые процессуальные вопросы». Слушание дела началось.

Первым был Ле Муэн Снайдер. Он дольше всех проработал экспертом и имел репутацию прекрасного свидетеля. Его подход к делу был прост. Полиграф — несложный прибор. С медицинской точки зрения принцип его действия надежен. Снайдер был знаком с требованиями надежности, предъявляемыми к тем видам научных доказательств, которые принимаются в суде — рентгенограммы, кардиограммы, баллистокардиограммы и так далее. Прибор измеряет что-то происходящее или находящееся в теле, и эксперты объясняют полученные результаты. Их достоверность зависит только от уровня квалификации эксперта. Точно так же обстоит дело с полиграфом. Когда доктор Снайдер закончил, у прокурора Джона Дрискола почти не было вопросов. Ле Муэн слишком хорошо знал свое дело.