Защита - [42]

Она понимала, что стройке нужен новый строительный материал – ровесники или помоложе. Ведь кафедра всем тогда для неё была. Её вселенной, её страной, нуждающейся в управлении, со своей историей и подданными. Казалось, кафедра для неё – не удовлетворение амбиций, а намного значительней, и связана с её отцом. А чем? Мало кто знал. Знал, безусловно, знал Левкович, не мог не знать, но ему не высунуться с его извечной осторожностью.

Генриетта тогда, собственно, умылась. Ей пришлось несолоно хлебавши вернуться на историческую родину. Здесь у неё не сразу заладилось. Не без блата стала она преподавателем и даже защитилась. Абы как. Годы на кафедре всё-таки в смысле становления для неё не пропали даром, а доступность повысилась с помощью эпохи взяток. Достоверно о взятках, конечно, никто не знал, но догадывались, а образование, безусловно, всегда на пользу. Образование дисциплинирует, особенно техническое.

По жизни мы с ней – несмешивающиеся жидкости, как вода и ртуть: сосуществуем, не выталкивая друг друга. У нас особые отношения. Не верю я ей по старой памяти, не доверяю совсем. Она временами пытается откровенничать. Волнения в ней не заметно. Спокойна она даже в самые пакостные минуты. Лицо словно из мыльного камня или алебастра. Я ей абсолютно ни в чём не верю, а только делаю вид. Таковы правила игры, остальное за скобками.

Живёт она в похожем субсидированном доме. В Виржинии несколько таких домов. Её соседи – русскоговорящие проныры, бесстыдством с нею глобально схожие и даже её превосходят. Теперь, например, они пишут заявления на банковские вклады тех, кто погиб в газовых печах. Она у них поинтересовалась: «А как же с действительными наследниками, и если фамилии совпадут?» Но это их вовсе не смущает: «Что с того? Поделимся». Мне кажется, на этот раз она возмущена не самим фактом проходимства, а лишь его степенью.

Задача нашей программы – восстановить утраченные навыки. Для тех, кто почему-то отстал, болел, выпал из прогресса. Но вместо того чтобы обучать нас компьютерной графике, фотошопу и прочим современным премудростям, нас используют клерками для вспомогательных офисных работ. Ксерим документы, разбираем архивы, отправляем и получаем почту, исполняем десятки скучных канцелярских дел, которые входят в обязанности других и претят штатным работникам в силу их монотонности. Мы – резерв руководства офиса, оно экономит, не платя.

В Римкиной жизни свои экстремумы. Она только что разделалась с очередным соискателем бенефитов программы, недостойным их, по её мнению. И хотя он грозил разоблачением и карами, её это нисколечко не пугало, потому что было не впервые. Все так поступали. И она следовала своей дорогой, а жертвы исчезали на обочине и появлялись новые. Не иссякал поток желающих примкнуть к питательному сосцу программы.

4

Как выражались цековские комсомольские работники, она имела сверхзадачу, о которой я узнал не сразу.

Ежедневно в первой половине дня лифты выносили в приемную залу новые жертвы. Записавши приход, по-настоящему деловая Кэролин по телефону вызывала интервьюеров. Выбирать здесь не приходилось: кто на месте, того тебе и бог пошлёт. Пришедшие и не догадывались, что в тот момент становились жертвами лотереи. От стеклянной двери, отделяющей офис от приёмной, их вели в ярко освещённый коридор, по сторонам которого были приёмные кубики – современные пыточные камеры. Обстановка их оставалась аскетически простой: стол с компьютером, по сторонам его – стулья для интервьюера и интервьюируемых. Пришедшим улыбаются, и трудно себе представить, что они, явившиеся сюда по наводке или самостоятельно, как правило, обречены.

С программой сначала было, как и всюду. Программой управляли чиновники. Они находились в административном здании в ДиСи, далеко от нас, напоминая о себе редкими визитами. Но Римка взялась их убедить, что мы всё сделаем за них.

Прекрасно руководить и возглавлять, ничего не делая, проводя лишь организационные собрания и подводя итоги. «Мы всё сделаем за вас» – центральный Римкин лозунг, они клюнули на него и пошли на поводу. Чиновниками в основном были афроамериканки, которых в этом было нетрудно убедить. А дальше – дело техники, поле для манипулирования и удовлетворение Римкиных садистских наклонностей. Аппарат создан, и «Полный вперёд!».

Случались ли стычки с курирующим персоналом? Да, такое бывало. Несчастная Эрин – наш непосредственный белый куратор, редкий в программе, как барсук-альбинос. Она заметила Римкины выкрутасы и вошла с ней в противотык. Но куда ей тягаться с советской ученицей дьявола? Она некстати забеременела, а дальше с ней было просто: найти на неё обиженную – раз, и два – послать от той жалобу со ссылкой на беременность, намекнув на связь с подчиненными, так сказать, во время служебных обязанностей, на рабочем посту. И нет её. «Нет человека – нет проблемы», – утверждала сталинская практика. Просто и действенно. И ещё одна, написавшая донос, в Римкином активе, повязана круговой порукой. Ура, банзай! Получилось и на этот раз. Мы на коне.

За годы нашей совместной работы ни разу не помню, чтобы Римка положительно о ком-то отозвалась. На всех у неё хватало злобы и яда. Встречаясь с клиентами, она, казалось, впитывала нюансы клиента в себя, а возвращаясь в офис, не сдерживаясь, разряжалась. И все выходили кретинами, недоумками, без смысла, воли, совести. А мне приходилось выслушивать, изредка возражая и вызывая этим словесные потоки на себя. Я принимал на себя полные ушаты грязи, и постепенно окружающий мир для меня поблек и не радовал совсем.