Заряна-печальница - [6]

На пол-России мох.

Что ни кочка-выскочка

То подвох.

Стелются багульника

Сизые леса,

Гоноболи-скромницы

Синие глаза.

Припаду я к синим —

Буду пить и пить.

Мне без Гоноболины

Не прожить.

Закружила голову,

Остудила боль.

Ох пьяна ты, ягода

Гоноболь!

«На моей ромашковой стороне…»

На моей ромашковой стороне

Прокатилось солнышко по стерне,

Зацепилось, ласковое, за стога

И упало

В скошенные луга.

Не певучи сумерки в сентябре.

Догорают ясени на бугре.

Затаились чуткие камыши.

И на всем-то озере —

Ни души.

Не пойму, где небо,

А где вода.

Звездные заметаны невода:

В неводах тех месяц, словно линь,

Золотым хвостом волнует синь!..

Мне давно бы к берегу пора,

Только сам попался я в невода:

Словно околдованный,

До утра

Слушаю, как дышит сонная вода.

У костра

Деревья совсем одичали,

Последние сбросив листы.

И негде приткнуться печали

Среди городской суеты.

Уеду отпраздновать осень

Туда,

Где и вовсе не ждут.

Вечерние тени, как лоси,

Тихонько к костру подойдут.

В лесу у озерного плёса

Всю ночь промолчу под сосной.

Прогрохают гулко колеса

По тряской дороге лесной.

Ничем тишины не нарушу —

Один на один у огня.

Лишь сосны в открытую душу

Глядят

И врачуют меня.

А угли мерцают,

Мигают,

По углям змеятся огни.

Мне думать они помогают,

Забыться помогут они.

РАДУГИ МОРЯ

Краски моря

Я гляжу на море

И свечусь

Теплой переменчивостью света:

На прибрежье катит,

Катит грусть,

Желтым жаром осени согрета.

А в просторах —

Рыже-зелена,

Поднялась и будто бы застыла,

Исподволь накапливает силу

Глубины

Ленивая волна.

Горизонт подернут синевой,

Горизонт — задумчиво-седой.

Море это,

Небо ль? —

Разберись!

Смотришь —

Будто сам взмываешь ввысь.

До чего же переменчивы цвета, —

Радугой меня околдовали,

Словно нет душе другой печали!

Всё иное —

Тлен и суета.

Кавказия

Отныне я — «дикарь»:

Навес над головой

Под виноградным пологом упрятан,

Три кипариса, как солдаты,

Оберегают мой покой.

Мне солнце и вода

Сегодня — Муза,

Их власть я принимаю целиком.

Вот-вот сольюсь я с морем,

Как медуза,

Пошлепаю по волнам босиком.

Вода

То сизая,

То голубого тона,

То цвета золотистого вина,

Смотри хоть вверх,

Хоть вниз —

Она бездонна,

В ней искра каждая видна.

И пусть со мной

Заигрывают рыбы,

Несут дельфины,

Словно скакуны.

Загадки мне

И дороги, и любы

Кавказии —

Неведомой страны!

«Пальмы трепетные листья…»

Пальмы трепетные листья

Трогают,

Как пальцы,

Небо.

Дотянуться этак мне бы

До рассветной чистой выси.

Дотянуться и понять бы:

Почему грустят закаты,

Почему приливов свадьбы

Белым пламенем объяты?

На приморской благодати

Почему я помню север?

Видится с какой-то стати

В росной измороси клевер.

И осина,

Словно пальма,

В легком трепете сгорает…

И до слез чего-то жаль мне,

А чего —

И сам не знаю.

Слышу:

Рожь шумит, как море,

Ластится под стать прибою…

И какого черта спорю

Бесконечно сам с собою?

«Кто на море не бывал…»

Кто на море не бывал —

Тот и горя не видал.

Я гулял на море —

Знал не только горе!

В волнах плещут зори,

Как дельфины,

Гребни желтым жаром опалив.

Тяжкую о береге кручину,

Будто камень,

В море утопи.

Цепкую взамен возьми походку,

Что велит зыбучая вода.

Под веслом упругим будет кротко

Пениться крученая беда.

В рифовой опасности пролива

Волны зеленей и вороней —

Будешь их сноровисто за гривы

Брать,

Как необъезженных коней.

Ох как пригодится эта хватка:

Ныне зыбки,

Зябки берега.

В мае, как веселая солдатка,

Хохотом заходится вьюга!

Доброта моря

Я с морем бывал,

Будто с полем,

На «ты».

Я принял

Соленой его доброты.

Случалось —

Ложилась кругом тишина,

И в поле меня уносила волна…

А ныне и поле, как море,

Опять

На кручи кидает меня.

И хочешь не хочешь —

Приходится внять

Велению страдного дня!

Приемлю расплату.

За беды твои

Без хлеба оставь, без воды!

Лишь в сердце обиды слепой не таи,

Чтоб вновь не случилось беды.

Позволь хоть однажды

Хозяином быть —

И море не мог я вполсилы любить!

Гривастое море —

Морщины у рта —

О как пригодилась твоя доброта!

Цыганка

Цыганка не гадала —

Торговала,

На рынке продавала виноград,

С ее плеча

Косынка черно-ала

Текла на белый

Форменный халат.

Не карты

Пальцы ловко тасовали —

Перебирали гроздья

Целый день.

О незабытом

Пальцы тосковали,

И густо

Под глаза ложилась тень.

Хотя шутить цыганка не устала,

Грустят о чем-то

Черные глаза.

И на прилавок ягода упала,

Как светлая,

Нежданная слеза.

На юге

Разукрашена, будто на свадьбу,

Свет-земля в дорогие дары.

Землякам эту яркость видать бы,

Эту зелень

Осенней поры!

В черноморской октябрьской теплыни

Услыхать бы им скрипки цикад!..

У моей северянки-Псковщины

Догорает теперь листопад.

В поле лужица,

Ямка любая

Застеклела,

Закована в лед.

А на юге вода голубая

Искрит радуги,

Песни поет.

По-над морем светлынь —

И в июле

Северянке не снилось такой!

Но меня в этом блеске

И в гуле

Приласкало нежданной тоской.

В дальний путь поезда провожая,

Шлю всё чаще на север поклон…

Ни к чему мне

Невеста чужая, —

Я метелью навек полонён!

Письмо деду Егорию

Я лежу у синя моря —

Пообжарился слегка.

Вот бы, дедушка Егорий,

И тебе погреть бока.

Полежать бы в белой пене,

На песке, как на полку,

В небо выставив колени,

Словно в баньке к потолку.

Окунуться бы для пробы

В моря Черного теплынь,

Может, давние хворобы

Смыла б ласковая синь.

Только где тебе, трудяге…

Пишешь мне:

Не те лета.

Да к тому ж

Без старой тяги

Наше поле — сирота.

Прописали деду ванны

С давних пор

У тех болот,

Где и з