Заряна-печальница - [3]

Не уйдешь —

Работа.

Ой, земли родимой власть,

Марьина забота!

На свадьбе

С посвистами, вскриками

Рюмками звенит —

Свадьба многоликая

Катится в зенит.

Половицы охают

На особый лад.

Каблучищи грохают

Невпопад.

Вздрагивают бровушки

У девчат крылом…

Лишь осталась вдовушка

За столом.

Опустила синие,

Затаив тоску;

Бабий август инеем

Прикипел к виску.

Думы тучей вислою

Накатились вновь:

Где-то там,

                под Вислою,

Сгинула любовь.

Ей на долю выпало:

Всё одна,

             одна…

Не могла, да выпила

Горькую до дна.

Потому и сдобрены

Памятью-слезой

Свадьбы наши добрые,

Словно май грозой.

Березовый край

Я рос в краю,

Где дорожат копейкой

И знают цену черствому куску.

Березы там,

За старой водогрейкой,

Роняют в пруд весеннюю тоску.

Березам что,

Им на Руси — приволье,

Не то что вдовым бабам на селе.

Им нипочем любое семиполье —

Идут посевами, навеселе.

А вот немужним,

Кинутым и вдовым —

Кормить Россию

И растить ребят…

Июнь колышет веником медовым,

На крылья подымая голубят.

Июнь, июнь,

Качни сердца нелюбы

И зарони в забытые огонь,

Полынные,

Застуженные губы

Теплом улыбки запоздалой тронь!

Уже не за горами бабье лето,

Посентябрило загодя виски.

И никакого малого ответа

Не ждется

От березовой тоски.

Единственная грезится отрада,

Июнем прожитым висит на волоске,

Что, может быть,

Заботиться не надо

Об этом самом

Завтрашнем куске.

«Деревеньке, заряне-печальнице…»

Деревеньке,

3аряне-печальнице,

Не судьба называться селом.

Никогда не сидела начальницей

За высоким сановным столом.

Ей привычно

Руками натруженными

Угощать, —

Не самой гостевать…

На роду ей,

Как видно, присужено

Мужиков да солдаток рожать.

А солдата судьбина

Не сладкая —

Ой не все возвратились домой!..

Свет дивуется русской солдаткою,

Что не ходит по миру с сумой.

Ну а русична

Маялась с малыми,

Как могла подымала сирот

И глядела очами усталыми

На проселка крутой поворот.

Горькой доле своей не поддакивала,

Улыбалась сквозь слезы весне.

Залежалое горе выплакивала

Потихоньку от малых, во сне…

А сыны

(Из которых и я)

Подрастали.

Упреков не слыша,

Уходили в иные края,

Где, казалось им,

Небушко выше.

Ты стояла,

Глядела им вслед,

И молчала в печали сердечной.

С той поры —

И на тысячи лет —

Горесть,

Гордость твоя —

Бесконечны!

Поле

1

Полюшко виды видало,

Поле живет не с твое:

Горькие песни певало,

Тощее знало жнивье.

Межи стояли,

Как стены,

Только попробуй затронь —

Вспомнит межу непременно

В пасху христову гармонь.

Благословленные властью

И помолившись кресту,

Колья со злобною сластью

Бились на шатком мосту.

Пенясь, река завивала

Сбитых в крутые ключи…

В голос жена причитала,

Только кричи не кричи…

С майского ярого поля

В шаткое вдовье крыльцо

Веет голодною долей —

Углится бабье лицо.

Будь же ты проклята,

Клята,

В поле родимом межа!..

Нам ли не помнить, ребята,

Время стыда-дележа?

2

Нас,

Кто о межах по книжкам

Вычитал страшную суть,

Поле вздымало, как вышка,

В завтрашний день заглянуть.

Щедро оно одаряло

Нас прямотою борозд,

Выдало смалу орала,

В небе —

По пригоршне звезд.

В пожни

Мы к батькам послушно

Бегали, видно, не зря.

Зябкими росами души

Нам омывала заря.

Нрав непокорный и кроткий —

Псковским увалам сродни.

Валкой мужицкой походкой

Вышли в недобрые дни.

3

Помним не кровные счеты

Дедов в сивушном чаду —

Старосты знаем работу

Мы в сорок первом году.

Жилистый,

На руку крепкий,

Филька свой час не проспал.

Даже урядника кепку

Где-то, подлец, раскопал.

С хлебом на скатерти белой

Бил чужеземцам поклон…

Полюшко,

Что ж ты хотело?..

Старый вернули закон.

На поле Филька покоен —

Как же — евона взяла!

Щупает землю ногою,

Землю,

Что людям была

Радостью,

Родиной,

Болью,

В ней и восход и закат…

В бороздах крепкие колья,

Словно занозы, торчат.

Враз обескровились зори,

Криком хотелось кричать!..

Горькое плакало горе

В полюшке нашем опять.

Будто и не было детства.

Вот он —

Мужания срок.

Приняли дети в наследство

Мести нелегкий зарок.

В дружбу подпольную веря,

Мы в лопоухий бурьян

Ставили,

Словно на зверя,

Волчий на Фильку капкан.

И довелось посмеяться:

Фильке раздроблена кость.

Но матерям отдуваться

За малолеток пришлось.

Поняли:

Волчьи капканы

Надо сберечь про запас.

Слово с тех пор

                       «партизаны»

Стало священным для нас.

В пади Сорокина бора,

В топи Соколичьих мхов

Нас проводили просторы

Под переклик петухов.

Шли по родимому полю,

Взяв его силу и страсть,

Чтоб усмехаться от боли,

Чтобы без крика упасть.

Волю неслыханной болью

Мы закалили, как меч.

Ради родимого поля

Можно ли сердце беречь?!

4

Можно ль тому удивляться,

Что мы вернулись опять?

Поле кричало нам:

«Братцы!» —

Руки тянуло обнять.

«Жизнь прожить — не поле перейти…»

Во моем во полюшке —

Ни тропки, ни пути.

Трын-травою поле заросло,

Затянуло дымом,

Снегом занесло.

Стелются в нем жухлые кусты

Да стоит березонька,

А под ней—

Кресты!..

Я в том поле уцелел едва, —

Пожалела малого

Матросская братва:

Насмерть, до последнего,

Встали у ракит…

Красным цветом полюшко

До сих пор горит.

«О время, время…»

О время, время!

Плачут соловьи,

А вороны восторженно кричат…

Мне до сих пор

Грозят глаза твои

И душит по ночам

Сожженья чад.

Я видел сам:

Каратели в гумно

Людей швыряли,

Как поленья в печь…

Я сам — живой,

Но душу все равно

Мне от того сожженья

Не сберечь,

Огонь пылает с четырех сторон.

Вокруг солдаты

Курят не спеша.

А я в траве.

Горит моя душа,

И не сдержать никак

Проклятья стон.