Заря счастье кует - [32]
– Посмотрим, кто плакать будет, – прикончила торг-разговор Джамиля.
Спал Юра в ту ночь беспокойно. Снилась всякая чепуха. Поднимали будто бы с тысячи метров керн, а подняли... огурец!
Одному бурильщику и того диковиннее и чуднее приснилось. Будто явился тот огурец в форме горной инспекции на буровую и опломбировал все станки и моторы. Потом буровую саму опломбировал. «Технику безопасности нарушаете!» – сказал он бурильщику.
– Не к добру... Не к добру,– искались в затылках несуеверные левинцы.
Но все шло преотлично. Аварий не было, простоев не было, рубеж предсъездовского обязательства был близко, рядышком.
– Хочешь огурца – вкалывай! – озоровали повеселевшие левинцы.
Теперь не грозились лишить льготной путевки на юг или не дать тринадцатой зарплаты, а говорили:
– Не дать ему огурца – будет знать. Пососет лапу...
В дни работы съезда добрый звонкий морозец стоял на Оби.
Тепличницы Любовь Полякова, Зинаида Васюкова, Культбара Сагитуллина и разлюбезная Юрина Джамиля срезали с плетей свои «зеленые соцобязательства». Пятнадцать всего килограммов тогда насбирали тепличницы, но сколько истинной радости, гордости, неподдельной, почти что ребячьей счастливости принесли они левинца!! А тут и Указ... Левин – Герой!..
Взлетел мастер на дюжих выносах дружеских рук под низкое самотлорское небо; кренилась в глазах его вышка, зачерпнула, ушла в сизое облачко отделившаяся от Левина шапка... Бог с ней! Мастер берег, зажимал в полете карман. Там спасались два дивных птенчика, два огурчика. Свои. Нижневартовские. Под крылом у жар-птицы взросли. Детям их отвезти...
Да. Странные вещи случаются с овощами в тайге.
«Жар-птицей» назвал самотлорский поэт свою самотлорскую нефть. Другой поэт в другом месте назвал свою нефть по-другому – обскою царевною. В какие радуги не наряжают ее, каких корон на нее не примеривают! И «спящая красавица», и «подземный джин», и даже – «бочонок с тысячелетним вином», – Урай с «раем» рифмуется.
Но однажды, жарким июльским днем, сделал поэт не образное, а практическое открытие. Столько раз проходил не задумываясь и вдруг...
Купил он килограмм бензину почистить брюки и литр подслащенного квасу – окрошки зажаждалось. «Эврику» не кричал, но однако же в голову ударило. Оказывается, бензин и квас – равноценны – по двенадцать копеек за килограмм. Одно добыто из-под земли, прошло заводскую сложнейшую перегонку, а другое – вот здесь, на земле – подсластили, заквасили да пожиже водой развели... «Все ли ладно у нас с квасом-солодом?» – заволновался поэт. Теперь, что бы он ни купил, все шло в перерасчете на нефтепродукт. Курица, рыба килька, мартовский южный цветок «гребешок»...
– А почем же у вас... этот самый... бензин? – спросил он товарища, что привез самолетом на среднюю Обь «гребешки».
– Двенадцать копеек,– небрежно ответил торговец. – У нас Баку рядом, Грозный. Весь Кавказ – нефть...
Да, рядом Баку. А рядом с Баку и внутри Баку – субтропические сады, миндаль, жасмин, розы и соловьи.
«Шаганэ ты моя, Шаганэ...» – вздохнул поэт, сравнивая «есенинское» Баку со своим Самотлором.
...Озеро среди гиблых, унылых болот, на которых толком-то даже тальник не растет. Десятки километров тоски с редкими рахитичными сосенными уродцами, чахнущими от какой-то хронической немочи, искореженные каким-то хроническим авитаминозом.
Хлябь и грязь – сюда вывезут горы песка.
Комары и мошка. Садятся на темное. От их сонмищ в безветрье колеблются флаги.
Ведьмы-вьюги. Неделями длится их бесноватый белесый шабаш,
Морозы. Ртуть наружных термометров сжимается до размеров гусиной картечины.
Паводки. Буровые стоят «по колено» в воде.
Меню. Консервы всех видов. С них коллекционируют этикетки.
Такие-то вот «розы и соловьи» ожидали покорителей Самотлора.
Немногочисленные, немноголюдные совхозы на средней Оби, с появлением привилегированной державной соседки – большой обской нефти – стали еще малолюднее, глуше. Народ из них двинулся на высокие заработки, на высокий «нефтяной» коэффициент.
Хозяйства становились все более беспомощными, «малокровными», трудноуправляемыми. Достаточно сказать, что ответственнейшую в годовом сезоне кампанию – заготовку кормов – совхозы могли управить своими силами на 20–25 процентов. Отсюда и прочие показатели. Становилось яснее ясного, что без помощи нефтегазодобывающих управлений, без их опеки, поддержки хозяйствам приобских совхозов грозит летаргия. Сожмутся и захиреют, растеряют даже немногое то, что имели.
Головным показателем нефтедобытчика испокон были тонны. Тонны добытой, поднятой нефти. Тут ему, нефтедобытчику, и славу пели, и взыск чинили. Все «танцевало» вокруг нее – государыни Тонны.
Работая в Закавказье или густонаселенных европейских районах, не знал он, нефтедобытчик, этой докучливой суеты сует, связанной с вопросами снабжения рабочего контингента продуктами питания.
Их с успехом решали ОРСы. Руководитель знал в основном лишь одно производство. Сюда сходились, здесь фокусировались его тревоги, заботы, энергия, знания, талант. Не было тысячекилометровых расстояний, разделяющих базы производства сельхозпродуктов и их потребителей. Жилось и работалось намного спокойнее, уютнее. И вдруг, на Севере дальнем, все пошло не по... чину. Не чередом. Его, извечного нефтедобытчика, отраслевого руководителя и специалиста, техника по образованию, призванию и сути, пытаются превратить чуть ли не в огородника, в дояра.
За плодотворную работу в жанре сказа, за неповторимую самобытность, свежесть и сочность глубоко народного языка Ивана Ермакова (1924–1974) по праву называют писателем бажовской традиции. И особое место в творческом наследии талантливого тюменского литератора занимают сказы о солдатах, защитниках Родины. Прошедший огневыми дорогами войны от российских равнин до самого фашистского логова, Ермаков хорошо понимал и чувствовал характер русского советского воина — мужественного, находчивого, душевно щедрого, всегда имеющего про запас острое словцо, ядреную солдатскую шутку.Герои сказов Ермакова и в мирной жизни остаются в душе солдатами — горячими патриотами, бескомпромиссными борцами за правду и справедливость.
В однотомник избранных произведений Ивана Ермакова (1924—1974) вошло около двух десятков сказов, написанных в разные периоды творчества писателя-тюменца. Наряду с известными сказами о солдатской службе и героизме наших воинов, о тружениках сибирской деревни в книгу включен очерк-сказ «И был на селе праздник», публикующийся впервые. Названием однотомника стали слова одного из сказов, где автор говорит о своем стремлении учиться у людей труда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.