Заря над степью - [192]

Ширчип попрощался с женой, с соседями, опустил своего верблюда на колени, уложил ему на спину переметную ковровую суму, хранившуюся у него еще со времен похода на Кобдо, и сел на верблюда.

Огромное животное послушно поднялось на ноги. В знак пожелания счастливого пути Цэрэн брызнула на дорогу молоком. Долго-долго глядела она вслед мужу.

XXIII Знатные люди страны

За работу! Всем у нас найдется

Поприще для славного труда.

Иван Вазов

Дорога из аймака вывела на гудронированное шоссе, по которому катился поток машин. Обгоняя тяжело груженные машины с товарами, идущие в Улан-Батор из Советского Союза, водитель заметил Ширчину, сидевшему с ним рядом:

— Машины движутся по шоссе круглые сутки. Смотрите, сколько машин в Улан-Батор идет. Несмотря на войну, Советский Союз снабжает нас безотказно.

Навстречу потоку, катившемуся в глубь страны, шел другой поток. Доверху груженные трех- и пятитонные грузовики везли шерсть, кожу, туши кабанов и антилоп и еще какие-то грузы, покрытые брезентом.

Водитель кивнул:

— А это от нас в Советский Союз идет. Тут, наверное, везут и наши подарки фронтовикам.

Показался Улан-Батор. Шофер снова заговорил:

— Вот и город. Я не знаю, какой была старая Урга, но Улан-Батор изменяется не по дням, а по часам. Если вам приходилось здесь раньше бывать, вы его не узнаете.

Ширчин с волнением всматривался в знакомый и в то же время неузнаваемо новый город. Вот на этой горной террасе летом второго года правления богдо-хана стояла одинокая юрта. И древняя старушка брызгала молоком вслед воинам Дамдинсурэна и Максарджаба, уходившим на штурм Кобдо. Сейчас здесь пролегла благоустроенная городская улица.

Зеленый дворец богдо-хана обступили новые здания. А казармы его гвардии исчезли, точно их здесь никогда и не было. Шофер прав — город не узнать.

Задрав голову вверх, Ширчин с удивлением рассматривал огромный дом в четыре этажа. Что это такое? Средняя школа? А здесь когда-то находилось подворье князя Дархан-вана — окруженные оградой глинобитные постройки. Зато ворота были великолепные, шатровые.

Рядом со школой стоит еще какой-то дом. И сад при нем. А дальше, на углу улицы, которой раньше и вовсе не было, высится трехэтажное здание. А там еще и еще.

Урга, какой ее знал Ширчин, состояла из отдельных жилых островков, разделенных заросшими бурьяном пустырями. Все это исчезло бесследно.

Вот разве что этот китаец-извозчик немного напоминает о старой Урге. В такой коляске раньше выезжали только нойоны. Но в этой сидели совсем не нойоны, а миловидная девушка в шелковой шубке на барашковом меху, рядом с ней — цирик. И еще какая-то старушка в лисьей шапке.

Ширчин улыбнулся:

— До революции ни цирик, ни арат и подумать не могли, чтобы сесть в коляску. Я тогда не посмел бы и близко к ней подойти.

— А теперь в них хозяйки запросто ездят на базар. А феодалов и нойонов я видал только в театре, — рассмеялся водитель.

Они проехали еще несколько улиц и остановились у нарядных юрт, поставленных в ряд — улицей; их приготовили для участников республиканского совещания скотоводов.

Услышав шум приближающейся машины, из одной юрты вышли несколько мужчин, одетых по-городскому. Это были работники, выделенные для обслуживания делегатов. Они вежливо поздоровались и повели прибывших в юрты.

— Вам с земляками хотелось бы поселиться или вам все равно? — спросил Ширчина молодой человек в кожаном пальто.

— А скотоводы — все земляки, — лукаво улыбнулся Ширчин.

— Правильно, дедушка! Давайте тогда вот в эту юрту. Здесь уже пятеро есть, вы шестым будете.

Юрта была большая, нарядная. Посредине стояла железная печка, у стен — кровати. Тепло, уютно, как дома! Пожалуй, даже побогаче: стены обтянуты желтым шелком с красной каймой, у каждой кровати — столик и табуретка.

Два старика уселись рядышком и о чем-то беседуют. Двое других играют в шахматы. Около них болельщик, судя по одежде — китаец. Он с увлечением следит за игрой и все норовит подсказать ход.

— Здравствуйте! Все ли в добром здоровье? — сердечно приветствовал Ширчин сидевших в юрте.

— Все живы и здоровы. Хорошо ли вы доехали?

— Рядом — умывальная юрта. Может быть, с дороги хотите умыться? Полотенце и мыло на столике. Сейчас вам принесут завтрак и чай, — сказал дежурный и вышел.

Ширчин познакомился со своими соседями и сходил в умывальную юрту смыть дорожную пыль. Когда он вернулся, на печке уже кипел чайник. Обслуживавший делегатов старый служитель поставил на столик вазу с печеньем и налил в фарфоровую пиалу густо забеленный чай.

— Скоро придет автобус и вас повезут обедать. Ужин — в восемь вечера, — сказал он Ширчину.

Самым старшим в юрте Ширчина оказался семидесятитрехлетний торгут Джамц. Он приехал из Булган-сомона Кобдоского аймака. За всю свою долгую жизнь старик ни разу не бывал ни в старой Урге, ни в Улан-Баторе. Он всему здесь дивился и бережно поглаживал шелковые занавеси.

— Правду говорят: будешь жив, из золотой чаши напьешься. Вот мы, простые скотоводы, стали знатными людьми страны. Даже у Карашарского торгутского хана не было такой богатой юрты, какую нам поставили, — старчески дребезжащим голосом говорил Джамц. — Волнуюсь я, Ширчин, — признался он. — Завтра совещание… В одиннадцать, говорят, начнут. Придется, видно, выступать, опытом делиться. Хочется поблагодарить партию, правительство. Ведь это они помогли нам, простым аратам, стать людьми. Ну а говорить-то я не мастер…