Зарубежный детектив - [122]

— И теперь, вы говорите, эта книга исчезла?

— А разве не вы ее сняли?

— Да нет же!

— Погодите, я в толк не возьму. Выходит, кто-то повадился могилы разорять! Проклятье падет на наши головы и небеса разверзнутся, вот что я скажу! Покуситься… на кладбище… Видно, мальчишки приходят и балуют среди могил! Ничего не чтит нынешняя молодежь, креста на ней нет! Но, скажите на милость, кому же по силам такое дело — поди, тяжел кусок мрамора? И заметьте, сколько хожу сюда, никогда не видела, чтобы кто-то ухаживал за могилой. Никогда.

— А цветы? Откуда?

— Это цветочник. Ему поручено освежать цветы каждую неделю, так люди говорят. И плачено ему за это изрядно. Ладно, господа, заболталась я с вами, солнце уж припекать стало вовсю.

— Вам помочь с тележкой? — спросил Венсан.

— Нет, не надобно, вы слишком любезны, моя могилка неподалеку.

Но он все же взял у нее тележку под горячие слова благодарности.

Тем временем Жардэ в последний раз осмотрел могилу. Взгляд его остановился на правом углу, но он не стал делиться своими догадками с Венсаном, вернувшимся со словами:

— Вы идете спрашивать у сторожа про цветочника, который ухаживает за могилой Данселей?

— Нет еще. Сначала я хочу узнать, что нарыли два моих инспектора — не был ли кто-либо из владельцев здешних усадеб женат на барышне из рода Данселей. В этом случае члены ее семьи могли быть похоронены здесь. И племянница тоже. Единственная очевидная вещь — это то, что склеп слишком новенький, чтобы пять Данселей были здесь похоронены непосредственно. Должно быть, их эксгумировали в другом месте и перевезли сюда.

— Это верно, посмотрите, каменщик поставил внизу дату окончания работ.

На узкой бронзовой табличке значилось: Франсуа Шамбон — 1966.

— Только вот что, — сказал Венсан, — мы ведь не знаем, почему в кармане у Бертрана оказался этот клочок бумаги с указанием расположения могилы. Эх, если бы он мне это рассказал!

— И почему эмаль с фотографией девушки была сорвана с могилы? Как если бы она могла выдать кого-то?

Неожиданно Жардэ хлопнул себя по лбу:

— Я сейчас!

И устремился к аллее, где скрылась старушка с тележкой. Он нашел ее в нескольких метрах поодаль, деятельно половшую редкую траву на площадке, посыпанной гравием.

— Мадам, — сказал он, стараясь удержать голос и неотразимую улыбку из серии Жардэ в ударе, — вы могли бы опознать фотографию девушки, о которой сейчас говорили?

— А то как же! Я же сказала, сколько лет ею любовалась!

— Тогда дайте мне ваш адрес.

Фамилию он уже запомнил по надписи на могильном камне, но старушка без колебаний сообщила:

— Меня зовут Марта Манье. Проживаю в Кро, улица Адриен, 8. Не ошибетесь, первая улица после площади у церкви. Второй этаж.

— Благодарю, мадам. Если позволите, наведаюсь к вам на днях. Когда предпочтительнее — утром или вечером?

— Часов около пяти пополудни было бы хорошо. Потому как сразу после обеда я частенько отдыхаю. А после пяти, случается, иду за покупками или навестить больную подружку.

За все время обратного пути комиссар не проронил ни слова. Как нередко бывало в ходе расследования, ему казалось, что все составные ответов на вопросы присутствуют, но сами ответы ведут в тупик. Главный вопрос застрял где-то внутри этого клубка, который он силился размотать уже несколько дней: убиты два человека одним и тем же способом, может быть, одним и тем же лицом и по тем же причинам, эти люди не были знакомы, и потом эта странная девушка, играющая в привидения, то появится, то исчезнет. Но где же главный вопрос? И в чем причины всей этой неразберихи? Несвязанные друг с другом события влекут за собой каскад несчастий, словно рушится карточный домик.

— Всего один звонок в ваше отсутствие, — доложил Бакконье. — Кто-то срочно хочет поговорить с вами по поводу смерти Жюльена Комбрэ.

— Фамилия? Номер телефона?

— Женщина — а это была женщина — не захотела оставить ни то, ни другое. Сказала, что перезвонит.

Если у Жардэ и оставались небольшие сомнения, то г-жа Марта Манье доказательно подтвердила, что смерть Бертрана Абади и смерть Жюльена Комбрэ взаимосвязаны. Разложив перед собой фотографии двух девочек, найденные в книжке Рембо, она не колебалась ни минуты:

— Конечно же, это она! Однако снимок на эмали, видно, был сделан гораздо позже. Здесь она совсем еще девочка. А вот вторая карточка мне ничего не говорит.

— Это неважно, — сказал Жардэ. — Первая нас интересует больше всего.

Он вдвойне оценил любезность разговорчивой старушки, не выказавшей ни недоверия, ни любопытства и, казалось, ничуть не смутившейся его присутствием и вопросами. Похоже, ей было все равно, кто он. Просто собеседник. А при ее одиночестве хочется с кем-то поговорить, и все тут. Чтобы окончательно заручиться его доверием, она вспомнила о своем девичестве, о совместной жизни с мужем — виноделом из Кро, где тот производил славное доброе винцо, о своем сыне, двадцати лет от роду разбившемся на мотоцикле.

— И, видите, в семьдесят два года живу одна-одинешенька, не калека и дом еще могу содержать в исправности.

Действительно, занавески в красную и белую клетку, чистая скатерть на столе, простая, навощенная мебель. Г-жа Манье была похожа на свой дом — умиротворенная, простая, приветливая. Словно только что сойдя со страниц романа «бель эпок»,