Зарубежный детектив 1975 - [135]

— Как это откуда?

— Разве вас никто не спрашивал об этом? Ведь чтобы попасть в него, стоящего у двери, пришлось бы влезть на крышу дома напротив? Но тогда стрелявшего видно было бы всему поселку! Из толпы тоже никто стрелять не мог: у рабочих не было оружия, к тому же ваши окна довольно высоко от мостовой.

— Говорят, это была шальная пуля. Доктор пришел сразу же. Риссиг выслал к людям своего личного врача. Сначала велел их расстрелять, а потом послал лечить. Врач сразу сказал, что папа уже мертвый. Убит шальной пулей.

— Все равно странно, барышня. Откуда же она срикошетила? Ведь это уже мяч нужен, а не пуля, чтобы от ворот фабрики попасть в стену дома напротив, а от нее под прямым углом залететь сюда. Я был в армии, моя милая, можете мне поверить, что таких пуль не существует. — Красл внимательно осмотрел дверной косяк. — Может быть, хоть какие-нибудь следы остались? Простите, что я так подробно расспрашиваю. Я понимаю, как вам тяжело, но смерть вашего отца производит такое странное впечатление...

— Какая-то пуля попала вон в ту раму, — Альбина нерешительно показала на окно.

— Что? В раму окна? Выходит, она срикошетила в третий раз? Да еще от деревянной двери? — Красл подошел к окну, вынул из кармана перламутровый перочинный ножик и через минуту держал в руке сплющенный заряд.

— Вы из полиции? — ахнула Альбина, на которую он явно произвел впечатление.

— Нет, я приехал по поручению друзей вашего отца. Я хочу вам помочь, вы должны верить мне... — Встав у двери, Красл задумался. — А не мог кто-нибудь проникнуть сюда, пока вы возились во дворе с собакой?

— Нет, не знаю... — Альбина вдруг покраснела. — Конечно, нет, ведь папа на сто замков запирался! А в тот день он придвинул к дверям еще две бочки с кислой капустой. Не было здесь никого!

— Скажите просто, что не знаете. Зато я точно знаю, что пуля, убившая вашего отца, летела со стороны двери...

Девушка испуганно смотрела на Красла.

— Нет! — вскрикнула она.

— Стреляли вот откуда, и притом из пистолета, — сказал учитель уверенно. — Я не один год служил. Этот заряд не из солдатского ружья. Он гораздо меньше. Пистолетный, в этом я уверен. — Он погладил девушку по плечу.

— А теперь скажите мне, что выяснили жандармы?

— Жандармы? Они здесь и не были. Они ловили в горах главарей и подстрекателей стачки. Несколько дней все выслеживали. Написали мне справку о смерти отца без всяких объяснений. Говорят, тогда больше пятидесяти человек схватили. Потом они готовили процесс в Болеславе. О моем отце никто и не вспомнил!

— Вот, значит, как! А скажите-ка, ваш отец не имел врагов? Был кто-нибудь, кто его терпеть не мог, хотел убить?

— Не знаю... Нелепо все это. Никто к нам не мог войти. Странные у вас мысли. Папу убила шальная пуля.

— Не ссорился ли он с кем-нибудь перед самой демонстрацией? Вы сами говорили, что ваш отец много бывал среди людей, произносил речи. Почему же на этот раз он остался дома? Ждал кого-то? Или боялся чего? Зачем он загородил дверь? Разве это не странно?

— Он боялся Шойе, я знаю.

— Шойе?

Девушка рассказала о некоем социал-демократе из Либерца, который задолго до стачки призывал чешских рабочих объединиться с немецкими.

— Они поспорили с отцом утром, перед демонстрацией. Шойе хотел, чтобы папа пошел с ним в Гаратицы уговорить тамошних рабочих тоже прекратить работу. Там работают и чехи, и немцы, это смешанная деревня. А папа отказался наотрез. Они спорили, кричали друг на друга, Шойе назвал отца предателем, я слышала, как он угрожал ему. — Альбина говорила теперь быстро и уверенно, как будто решилась открыть все. — «Ты предатель, и я с тобой расправлюсь как с предателем!» — кричал Шойе, он немного умеет по-чешски. А другие, которые ворвались вместе с ним в лавку, украли у папы целый ящик спичек. Папа испугался, что подожгут, закрыл ставни и загородил дверь.

— Почему же вы ему не помогали?

— Я помогала!

— Послушайте, барышня, — Красл присел на край постели и взял ее за руку. — Послушайте, Альбинка, давайте договоримся. Или я иду в полицию и сообщаю обо всем: об этой странной шальной пуле, о ссоре с Шойе. Или мы с вами поедем в Либерец. Как вы считаете?

Альбину пришлось долго уговаривать. Она не хотела, чтобы ее допрашивали, знала по рассказам, что в полиции занимаются рукоприкладством.

— Никто вас не тронет. Вы же не бунтовали, детка. Ведь не позволите же вы убийце вашего отца остаться на свободе? Убийце такого патриота! Прошли уже те времена, когда немцы могли издеваться над нами безнаказанно.

— Мне бы не хотелось... — снова всхлипнула Альбинка.

— Ну хорошо, тогда я один поеду в Либерец.

II. ЭТО БЫЛО УБИЙСТВО?

1

Только теперь он понял, зачем послан сюда. Дело не в памятнике. Ради этого его бы не вызывали телеграфом, не устраивали фиктивное лечение в больнице. У доктора Х. возникли, видимо, подозрения, что смерть Павлаты не случайность, а сознательное убийство. Что ж, придется все проверить. Правда, до сих пор Краслу не приходилось расследовать серьезных преступлений. В деревушке под Болеславом, случалось, пропадали куры да иной раз ревнивые мужья хватались за топоры, но все ограничивалось криком. А тут вдруг такое странное и таинственное преступление! Красл всего в жизни боялся. В сиротском доме он славился своим примерным поведением и уже там прочно усвоил, что человеку следует бояться всех вышестоящих. Вот немцев он, правда, не любил. Еще с детства запомнился переполненный чешский класс, а рядом в немецких классах детей буквально по нескольку пар. Он уже тогда не упускал случая с ними подраться. Позже, в Праге, попав в общество чехов-патриотов, юноша подкрепил свою неприязнь к немцам примерами из истории. От казни гуситов на Староместской площади до убийства лавочника Павлаты — все выстраивалось для него в единую линию притеснений и беззаконий, творимых немцами.