Зарубежный детектив 1974 - [165]

Я взялся за дверную ручку, повернул ее книзу.

Дверь была заперта.

Я зажег свет, посмотрел на дверь. Где ключ? Он всегда торчал в замочной скважине с внутренней стороны двери.

Ключа не было.

Кажется, со мной началось что-то вроде истерики.

Я отскочил от двери метра на два, разбежался и изо всей силы двинул ее плечом. Дверь не дрогнула.

Я забарабанил в нее кулаками, я смутно слышал, как кто-то вопит: «Откройте… откройте!..»

Это вопил я сам.

Дверь открыли, и я почти рухнул в объятия сержанта Эвьена.

— Ключ от вашей комнаты торчит в двери снаружи, доцент Бакке, Но вы едва не разнесли дом… Вы подняли такой шум, что, наверно, переполошили всю округу…

Это я едва не разнес дом! Я чуть не задохнулся от ярости…

Сержант Эвьен держал в руках ключ от моей двери. Я вырвал у него ключ. Мы стояли лицом к лицу — сержант Эвьен, как всегда невозмутимо спокойный, и я, потерявший всякую власть над собой.

Четыре двери распахнулись.

Четверо членов семьи Лунде показались каждый на пороге своей комнаты. Вид у меня был, наверно, совершенно ошалелый.

Полковник Лунде был в темно-синей пижаме, фрёкен Лунде в линялом купальном халате, который она придерживала на груди, Виктория в плотной белой ночной рубашке с длинными рукавами, а Люси в каком-то слишком прозрачном нейлоновом одеянии, вдобавок отделанном ажурной вышивкой.

Все четверо, застыв в дверях, уставились на меня.

— Что происходит… — начал полковник Лунде.

— Что происходит… — завопил я. — И вы еще спрашиваете… Это не вам, а мне надо спросить, что происходит. Кто из вас только что был на чердаке?.. Кто запер мою дверь снаружи?..

Мой голос сорвался.

— Вам это, наверно, приснилось, доцент Бакке, — сказал полковник.

— Приснилось?.. — кричал я. — Когда я не смыкал глаз и сидел на стуле…

— Вам лучше было лежать в постели, — заметила фрёкен Лунде.

— Кто это был? — выкрикнул я снова.

Никто не ответил. И я знал, что ответа мне не дождаться.

— Сержант Эвьен!.. — гаркнул я. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — отозвался сержант Эвьен.

Я повернулся и ушел к себе, хлопнув дверью с такой силой, что дом содрогнулся.

Ключ я сунул в карман пижамы. Чувствовал я себя так, будто только что поставил новый норвежский рекорд в забеге на двести метров.

Однако усталости я не испытывал. Меня так и подмывало учинить разгром в моей жалкой комнатушке, переломать всю мебель и выбросить обломки за окно. Я чувствовал, что способен на это. Надо было взять себя в руки.

Я сел на край кровати и закурил сигарету. Спичку я швырнул на пол.

Кто запер меня в комнате и зачем?

И вдруг меня, точно молнией, ослепила догадка.

Один человек — один-единственный человек ни на мгновение не поверил тому, что у меня болит горло.

Этот человек заранее вынул ключ из моей двери и либо взял его с собой, либо скорее всего просто вставил его в скважину снаружи, когда все Лунде вышли вместе с Кристианом.

Этот человек разгадал мою хитрость и понял, что я намерен предпринять. Понял, что я собираюсь перерыть весь чердак. И этот же самый человек решил — и оказался прав, что я, поскольку впереди у меня целая ночь, своего добьюсь.

Сомнений нет.

Человек, у которого хватило хитрости и подлости, чтобы отверткой ударить по голове фрёкен Лунде, чтобы забраться на дерево и спрятать в ветвях ее сумку для рукоделия, чтобы выстрелить в спину моему брату Кристиану, этот человек знал, что меня пригласили в дом на роль сторожевого пса, и у него хватило хитрости на то, чтобы разгадать мои планы.

Один и тот же человек. Убийца.

Я взял сигнальный фонарь.

Я поднялся на чердак, Я топал как слон. Плевать я хотел на тех, кто слышит, что я делаю.

На чердаке я зажег фонарь и направил его луч на сундук, стоявший наискосок.

Маленькая шкатулка стояла там, где я ее оставил.

Я открыл ее. Она была пуста.

Окурок первой сигареты я растер ногой на полу своей комнаты. Мне доставляло особое удовольствие выжечь хоть крошечное клеймо на полу этой проклятой обители призраков.

Мне надо было собраться с мыслями. Я сел на стул и снова закурил.

Второй раз за последние десять минут меня ослепила внезапная мысль.

Мысль о том, что некто X знает, что это я обшарил чердак, что это я нашел железную шкатулку, что я ознакомился с ее содержимым, и нашел, быть может, не одну, и взял остальные себе.

Меня проняла дрожь, волосы на голове встали дыбом.

Я сбросил с себя халат. Окно я открыть побоялся. Дверь я запер на ключ.

После этого я лег.

Впервые в жизни я лег спать при закрытом окне и запертой двери.

Потому что впервые в жизни я сознавал, что над моей собственной жизнью нависла страшная угроза.

Я не знал, как мне быть. Мне невольно вспоминался солдат, сказавший когда-то: «Лучше быть пять минут трусом, чем весь век трупом».

До самого рассвета я не сомкнул глаз. Вернее, время от времени я забывался сном, но просыпался при малейшем шорохе.

Говорят, что у матерей и у капитанов торгового флота особый сон: мать может спать как убитая при любой грозе, но стоит пискнуть ее ребенку, и сна как не бывало. Капитан торгового флота может спать во время урагана, но стоит хоть одному ящику с грузом сдвинуться с места — и сон как рукой сняло.

Всю ночь напролет мне казалось, что пищат младенцы и кренятся ящики с грузом. Бедные матери! Бедные капитаны!