Зарубежная любовная лирика - [2]

драгоценный, чудесный,

Лесбии милой моей мне возвративший

любовь.

Лесбия снова со мной! То, на что

не надеялся, – сбылось!

О, как сверкает опять великолепная

жизнь!

Кто из людей счастливей меня? Чего еще

мог бы

Я пожелать на земле? Сердце полно

до краев!

«Жизнь моя! Будет счастливой любовь наша…»

Жизнь моя! Будет счастливой любовь наша,

так ты сказала.

Будем друг другу верны и не узнаем

разлук!

Боги великие! Сделайте так, чтоб она

не солгала!

Пусть ее слово идет чистым от чистой

души!

Пусть проживем мы в веселье спокойные,

долгие годы,

Дружбы взаимной союз ненарушимо

храня.

Гораций

«Астерия плачет даром…»

Астерия плачет даром:

Чуть немножко потеплеет —

Из Вифинии с товаром

Гига море прилелеет…

Амалфеи жертва бурной,

В Орик Нотом уловленный,

Ночи он проводит дурно,

И озябший, и влюбленный.

Пламя страсти – пламя злое,

А хозяйский раб испытан:

Как горит по гостю Хлоя,

Искушая, все твердит он.

Мол, коварных мало ль жен-то

Вроде той, что без запрета

Погубить Беллерофонта

Научила мужа Прета,

Той ли, чьи презревши ласки,

Был Пелей на шаг от смерти.

Верьте сказкам иль не верьте —

Все ж на грех наводят сказки…

Но не Гига… Гиг крепится:

Скал Икара он тупее…

Лишь тебе бы не влюбиться

По соседству, в Энипея, —

Кто коня на луговине

Так уздою покоряет?

В желтом Тибре кто картинней

И смелей его ныряет?

Но от плачущей свирели

Все ж замкнись, как ночь настанет…

Только б очи не смотрели,

Побранит, да не достанет…

«Давно ль бойца страшились жены…»

Давно ль бойца страшились жены

И славил девы нежный стон?..

И вот уж он, мой заслуженный,

С любовной снастью барбитон.

О левый бок Рожденной в пене

Сложите, отроки, скорей

И факел мой, разивший тени,

И лом, и лук – грозу дверей!

Но ты, о радость Кипра, ты,

В бесснежном славима Мемфисе,

Хоть раз стрекалом с высоты

До Хлои дерзостной коснися.

«Легче лани юной ты…»

Легче лани юной ты

Убегаешь предо мною.

Залепечут ли листы,

Ветерок ли над водою

Пробежит, или в кустах

Слышен ящерицы шорох —

Уж ее объемлет страх,

Гнутся ноги, огнь во взорах.

Но я жду, что на бегу

Ты оглянешься к врагу,

И замедлишь шаг и рядом

Вдруг очутишься со мной,

Страх забыв, потупясь взглядом,

Мне внимая всей душой!

Западно-европейская поэзия

Италия

Франческо Петрарка (1304–1374)

Из «Канцоньере»

III

Был день, в который, по Творце вселенной

Скорбя, померкло Солнце… Луч огня

Из ваших глаз врасплох настиг меня:

О госпожа, я стал их узник пленный!

Гадал ли я, чтоб в оный день священный

Была потребна крепкая броня

От нежных стрел? что скорбь страстного дня

С тех пор в душе пребудет неизменной?

Был рад стрелок! Открыл чрез ясный взгляд

Як сердцу дверь – беспечен, безоружен…

Ах! ныне слезы лью из этих врат.

Но честь ли богу – влить мне в жилы яд,

Когда, казалось, панцирь был ненужен? —

Вам – под фатой таить железо лат?

LXI

Благословен день, месяц, лето, час

И миг, когда мой взор те очи встретил!

Благословен тот край, и дол тот светел,

Где пленником я стал прекрасных глаз!

Благословенна боль, что в первый раз

Яощутил, когда и не приметил,

Как глубоко пронзен стрелой, что метил

Мне в сердце бог, тайком разящий нас!

Благословенны жалобы и стоны,

Какими оглашал я сон дубрав,

Будя отзвучья именем Мадонны!

Благословенны вы, что столько слав

Стяжали ей, певучие канцоны, —

Дум золотых о ней, единой, сплав!

LXXIV

Я изнемог от безответных дум —

Про то, как мысль от дум не изнеможет

О вас одной; как сердце биться может

Для вас одной; коль день мой столь угрюм

И жребий пуст – как жив я; как мой ум

Пленительной привычки не отложит

Мечтать о вас, а лира зовы множит,

Что брег морской – прибоя праздный шум.

И как мои не утомились ноги

Разыскивать следы любимых ног,

За грезою скитаясь без дороги?

И как для вас я столько рифм сберег? —

Которые затем порой не строги,

Что был Амур к поэту слишком строг.

LXXV

Язвительны прекрасных глаз лучи,

Пронзенному нет помощи целебной

Ни за морем, ни в силе трав волшебной.

Болящему от них – они ж врачи.

Кто скажет мне: «Довольно, замолчи!

Все об одной поет твой гимн хвалебный!» —

Пусть не меня винит, – их зной враждебный,

Что иссушил другой любви ключи.

Творите вы, глаза, непобедимым

Оружие, что точит мой тиран,

И стонут все под игом нестерпимым.

Уж в пепл истлел пожар сердечных ран;

Что ж день и ночь лучом неотвратимым

Вы жжете грудь? И петь вас – я ж избран.

CXI

Та, чьей улыбкой жизнь моя светла,

Предстала мне, сидящему в соборе

Влюбленных дум, с самим собой в раздоре,

И по склоненью бледного чела —

Приветствие смиренному – прочла

Всю смуту чувств, и обняла все горе

Таким участьем, что при этом взоре

Потухли б стрелы Зевсова орла.

Я трепетал; не мог идущей мимо

Я благосклонных выслушать речей

И глаз поднять не смел. Но все палима

Душа той новой нежностью очей!

И болью давней сердце не томимо,

И неги новой в нем поет ручей.

CXXIII

Внезапную ту бледность, что за миг

Цветущие ланиты в снег одела,

Я уловил, и грудь похолодела,

И встречная покрыла бледность лик.

Иных любовь не требует улик.

Так жителям блаженного предела

Не нужно слов. Мир слеп; но без раздела

Я в духе с ней – и в мысль ее проник.

Вид ангела в очарованье томном —

Знак женственный любовного огня —

Напомню ли сравнением нескромным?

Молчанием сказала, взор склоня

(Иль то мечта?), – намеком сердца темным:

«Мой верный друг покинет ли меня?»