Зарубежная фантастика - [36]

умственно, так и физически”.

Подпись была неразборчива, впрочем, она, вероятно, была неразборчивой и тогда, когда едва успели высохнуть чернила, но две буквы в самом конце были ясно видны, Это были буквы “Д” и “М” (Доктор Медицины).

Саттон, глядя в пустоту комнаты, представил себе сцену, которая происходила в тот дальний, дальний день…

— Доктор, я намерен написать свое завещание. Не могли бы вы… Джон К.Саттон, конечно, не мог сказать доктору действительную причину того, зачем ему понадобился этот документ.

Саттон мог легко представить себе автора письма. Человек с медленной походкой, делающий все, только предварительно хорошо обдумав. Это обдумывание занимало у него много времени. И еще он верил в те жизненные принципы, которые уже в то время были для большинства людей устаревшими, а теперь совершенно забылись в течение прошедших столетий.

Было очень вероятно, что для своих родных он был выживающим из ума семейным деспотом. Возможно, он был объектом насмешек своих соседей, которые издевались над ним за его спиной. Этому человеку недоставало чувства юмора, и он с недоумением поднимал брови, сталкиваясь с различными тонкостями этики и этикета.

Он получил образование в области права, и интеллект его сформировался под действием данных факторов — что отчетливо было видно из этих записей. Его склад ума проявлялся в пристрастии к деталям, медлительности мышления, обстоятельность проистекала от близости к земле, преклонный возраст проявлялся в категоричности суждений. Не было никаких сомнений в том, что это был человек искренний. Он верил, что действительно видел эту странную машину и действительно разговаривал с этим необычным человеком, и подобрал с земли гаечный ключ, на котором была…

Ключ!

Саттон резко поднялся в постели.

Ключ был в сундуке. Он, Ашер Саттон, держал его в руках и бросил на кучу старых бумаг вместе с обглоданной костью и тетрадками, оставшимися со времени обучения в колледже.

Рука Саттона дрожала, когда он клал письмо обратно в конверт.

Его внимание сначала привлекла марка на нем, которая сейчас стоила бы бог знает сколько тысяч долларов… затем само загадочное письмо и вот теперь этот ключ. Он все объяснял.

Ключ означал, что действительно существовала эта загадочная машина и еще более странный человек… человек, который достаточно разбирался в искусстве ведения разговора и в психологии, чтобы произвести сильное впечатление на престарелого и самоуглубленного Джона К.Саттона. Он обладал достаточно быстрой реакцией, чтобы направлять разговор с этим фермером, встреченным им во время прогулки, и удержать его от тех вопросов, которые тому очень хотелось задать.

— Кто вы? Откуда вы прибыли? Что это за машина? Я никогда раньше не видел такой. Как она работает? На все эти вопросы было бы не легко ответить, будь они заданы.

Но они так и не были заданы.

Джон К.Саттон оставил последнее слово за собой. Это всегда было в его манере.

Ашер Саттон весело рассмеялся, думая об этом его качестве, и представляя, к чему это в конце концов привело. Старина был бы доволен, знай он об этом… Конечно, кое в чем был и явный просчет. Письмо было утеряно, отправлено не туда, куда следует, и, наконец, каким-то совершенно невероятным образом попало в руки представителя рода Саттонов, но только через шесть тысяч лет.

И, вероятно, так было лучше для Саттона, потому что эти записки не были бы правильно оценены в свое время.

Люди, которые путешествовали во времени, и чьи машины выходили иногда из-под контроля, что приводило, так сказать, к “вынужденным посадкам во времени” на пастбищах для коров, были… И были другие люди, которые сражались во времени, и чьи горящие корабли падали в болото…

“Бой произошел в 83-ем”, — именно так сказал умирающий юноша Не битва при Ватерлоо, не сражение на орбите Марса — просто в “83-ем”.

Был человек, который перед смертью произнес имя и, приподнявшись, сделал какой-то странный знак сложенными пальцами.

“Итак — я известен, — подумал Саттон. — В 83-ем и позднее, как следует из его слов, то есть в его время, три столетия спустя”.

Он сперва потянулся к своему пиджаку и вытащил письмо вместе с книгой из кармана, затем встал с постели и начал одеваться.

Ему пришло в голову, что нужно кое-что сделать. Прингл и Кейс прибыли на астероид на каком-то космическом корабле, и, пока они здесь, его нужно найти.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Дом казался покинутым. Большой и пустой, он вызывал ощущение одиночества у Саттона, который, казалось бы, должен уже привыкнуть к этому чувству. Но он содрогнулся, лишь эта пустота коснулась его. Он стоял некоторое время в дверях комнаты, прислушиваясь к еле слышным звукам, случайным шорохам и скрипам, как будто дом слегка вздыхал. Они походили на звуки, которые издают бревна, охваченные морозом, на звуки прикосновения ветра к оконному стеклу. Другие шумы не были ни на что похожи, но это были почти живые голоса того, что не было живым.

Ковровое покрытие пола приглушало шаги, когда он спускался вниз по лестнице, придерживаясь рукой за перила. Потом он достиг холла, немного постоял, привыкая к затаившейся темноте. Постепенно предметы, похожие на контуры чудищ, приобретали привычный образ стульев, диванов, стола, шкафа, — на одном из стульев сидел человек. Словно почувствовав, что Саттон увидел его, человек пошевелился и повернул к вошедшему свое лицо. Было слишком темно, но Саттон знал, что это был Кейс. Тогда же он подумал, что храпевший в комнате человек был Прингл, но он понимал, что для него безразлично, кто из них поджидает его.