Зарубежная фантастическая проза прошлых веков - [191]

По каким-то таинственным причинам король любил болтаться утром по редакции «Судебной газеты», покуривая папироску и просматривая гранки. Как и всем убежденным бездельникам, ему нравилось слоняться и бить баклуши в местах, где другие люди занимаются делом. Впрочем, следует отметить, что даже в прозаической Англии того времени он без труда мог бы найти гораздо более кипучий центр.

В описываемое утро он вышел из Кенсингтонского дворца гораздо более быстрым шагом и с более занятым видом, чем обыкновенно. Он был одет в карикатурнодлинный сюртук, светло-зеленую жилетку и ярко-желтые перчатки; галстух его был завязан необычайно пышным, свободным узлом. Так выглядела форма полковника им же самим придуманного Первого полка зеленых декадентов, находившегося под его непосредственным начальством. Закурив на ходу папироску, он быстро пересек Парк- и Хай-стрит и влетел в редакцию «Судебной газеты».

— Слышали новости, Палли? — воскликнул он.

Фамилия редактора была Хоскинс, но король именовал его Палли, производя эту кличку от сокращенного «Палладиума английских вольностей».

— Да, ваше величество, — медленно ответил Хоскинс, (изможденного вида джентльмен с растрепанной русой бородой). — Да, ваше величество, я слышал много забавного, но я…

— Услышите еще больше, — перебил его король, проделывая несколько па какой-то диковинной негритянской пляски. — Гораздо больше, мой народный трибун, мой громовержец! Знаете, что я хочу сделать?

— Нет, ваше величество, — растерянно ответил Палладиум, — не знаю.

— Я намерен оживить вашу газету, придать ей силу, сделать ее захватывающей и сенсационной! — сказал ко-

Склонив голову набок, он несколько мгновений созерцал свое произведение, потом вздохнул и поднялся на ноги.

— Недостаточно сильно! — сказал он. — Не ударно! Я хочу, чтобы «Судебную газету» не только любили, но и боялись. Попробуем что-нибудь позабористей. — Он снова опустился на колени, задумчиво пососал карандаш и снова начал писать.

— Ну, а теперь как? — промолвил он, снова поднявшись.

ПОТРЯСАЮЩАЯ ПОБЕДА ВЭЙНА

— Как, по-вашему, — умоляющим тоном спросил он Хоскинса, — нельзя ли написать_ «Пэйна»? «Потрясающая победа Пэйн а»?_Нет, нет! Филигранность, Палли, филигранность! Придумал!

ВЭЙН ВЫИГРАЛ!

Страшная битва во мраке

ГАЗОВЫЕ ФОНАРИ СРАЖАЛИСЬ ПРОТИВ БЭКА

— Это вам не стиль «Судебной газеты»! Что бы еще такое запустить? Давайте-ка позлим старика Бэка.

И он приписал более мелким шрифтом:

Слухи о предании генерала Бэка военно-полевому суду».

— Ну, пока хватит, — сказал он и повернул листы текстом книзу. — Клею, пожалуйста.

Палладиум с чрезвычайно испуганным видом принес из соседней комнаты клей.

Король с детским восторгом размазал его по обоям. Потом схватил два исписанных листа, выбежал на улицу и принялся расклеивать их по фасаду здания, выбирая наиболее видные места роль. — Дайте-ка мне ночные телеграммы с театра военных действий.

— Ваше величество, я никому не заказывал телеграмм, — ответил редактор.

— Бумаги, бумаги! — исступленно крикнул король. — Пуды бумаги, вагоны бумаги! Постойте, я должен скинуть сюртук! — С какой-то неестественной стремительностью он сорвал с себя сюртук и игриво швырнул его в голову редактора. Потом подошел к зеркалу и начал разглядывать себя. — Без сюртука и в шляпе, — пробормотал он. — Совсем как настоящий выпускающий. Ей-богу, в этом вся сущность выпускающего. Ну-с! — внезапно набросился он на Хоскинса. — Где же бумага?

Палладиум почтительно высвободился из-под обвившего его королевского одеяния и промолвил с ноткой удивления в голосе:

— Боюсь, ваше величество…

— Ах, у вас нет ни на грош предприимчивости! — перебил его Оберон. — Что это за сверток там в углу? Обои? Украшение вашего семейного очага? Интимное искусство, Палли? Давайте их сюда — я напишу на их оборотной стороне такие телеграммы, что, оклеивая вашу гостиную, вы повернете их рисунком к стене. — Король бросил сверток обоев на пол и развернул его. — Ножницы! — скомандовал он и сам схватил их, прежде чем Хоскинс успел шевельнуться.

Он разрезал бумагу на пять кусков, каждый величиной с дверь; потом схватил большой синий карандаш, опустился на колени и пополз по пыльному линолеуму, выводя огромными буквами.

ИЗВЕСТИЯ С ФРОНТА

ПОРАЖЕНИЕ ГЕНЕРАЛА БЭКА

МРАК, МОРОК, СМЕРТЬ

По слухам, Вэйн засел в Пэмп-стрит

НАСТРОЕНИЕ В ГОРОДЕ

Эта работа, по-видимому, нисколько не умерила его пыла, ибо через несколько минут он вбежал в редакцию с радостным воплем:

— Есть! А теперь передовицу!

Он поднял с пола широкую полосу обоев, положил ее на письменный стол, извлек вечное перо и начал лихорадочно писать, читая про себя отдельные слова и фразы и, словно вино, смакуя их на языке, чтобы удостовериться, имеется ли в них настоящий газетный букет.

«Весть о поражении нашей армии в Ноттинг-Хилле, несмотря на всю ее чудовищность — всю ее чудовищность — (нет, трагичность будет лучше), — имеет и свои хорошие стороны. Благодаря этому поражению страна наконец-то обратит внимание на бессовестную — (нет, лучше возмутительную) — халатность правительства. В данный момент, за отсутствием исчерпывающей информации, было бы преждевременно — (что за славное слово) — было бы преждевременно так или иначе расценивать поведение генерала Бэка, чьи подвиги на многих поприщах — (ха-ха!), — чьи почетные раны и лавры дают право судить его строже, чем кого бы то ни было.