Зарницы грозы - [18]

— Далеко все-таки, — сказал Баюн. — Найдут дорогу?

— Мои — находят. Если даже разбойникам попадутся, так все ценное с собой у меня. Готовься, кот... рысь то есть. Располосуй их, как меня давеча. — Финист подмигнул, и они направились к воротам.

Баюн не удивился, увидев, что над Лукоморьем новые флаги: сверху белые, снизу оранжевые, посередине — голубой кочет. Новый царь, видимо, хотел изобразить соловья, но не знал, как эта птица выглядит. Стража была берендейской и другого языка, похоже, не знала. Поэтому говорил с ними Баюн.

— Деньги давай, — потребовал стражник и наставил бердыш.

— У нас есть бумаги... — начал Баюн.

— Какие бумаги-шманаги! Я бумагу, что ли, есть буду? Деньги давай!

Откупиться удалось только четырьмя золотыми, и еще по золотому каждому стражнику «для детей». Получив деньги, стража потеряла к гостям всякий интерес. Финист и Баюн вступили на улицы города: Финист с любопытством, Баюн с ужасом.

Многие терема были сожжены. Прямо посреди улиц валялись мешки, набитые песком, и перевернутые столы и лавки. Деревянные мостовые были проломаны, каменные — разворочены. Заборы покрывала похабщина. Редкие прохожие жались к стенам и опускали глаза, зато повсюду бродили разбойники, лешие, кикиморы, залесские вервольфы и прочий лихой люд, вооруженные до зубов.

— Пока все идет спокойно, радует, — сказал Финист Баюну. — Ты помнишь, как отсюда попасть к Велесову Дубу? Я много лет уже не был в Тридевятом.

— Помню. — Баюн с трудом оторвался от безрадостных мыслей. Вид растерзанного Лукоморья ранил его и снова заставил вспомнить о своей в этом вине.

Велесов Дуб да статуя царя Огнеяра — вот были главные символы столицы и вообще всего Тридевятого. Когда избавились от темных царей, выбирали, что поставить на флаг: дуб или статую. Выбрать не смогли и поставили медведя. А в статуе, ко всему прочему, было нечто грозное, чуть ли не навье, хотя Огнеяр безоговорочно почитался всеми, как великий князь и славный витязь.

Была только одна закавыка.

— Это обычный дуб, — сказал Баюн. — Как по его стволу спуститься в Навь?

— То наш, темный, секрет, — ответил Финист не без гордости. — Смотри и...

— Кого я вижу!

У подножия статуи стояла, уперев руки в боки, очень некрасивая и очень толстая женщина. Маленькие глазки смотрели подслеповато и зло. Баюн узнал ее: то была известная ведьма Василиса Ильинишна, свирепый враг Нави.

— Царевна-Лягушка, — назвал ее Финист старой кличкой. Василиса и вправду была похожа на жабу. — Ты нисколько не изменилась.

— Да и ты тоже, соколик ты наш помоешный! — визгливо заявила ведьма. — Что, Гороха укокошили, так ты страх и потерял? Поживиться думаешь, стервятник?

Финист улыбался. Василиса считала себя светлой, но вся Правь избегала ее, как чумы. В колдовстве она была не особо сильна, зато нравом отличалась премерзким и любила устраивать склоки. Об нее не хотелось даже пачкаться.

— Проваливай, пока цела, — сказал воевода беззлобно.

— Язык-то придержи! — ответила Царевна-Лягушка. — Укорочу! За мной теперь сила стоит!

Улыбка сползла с лица Финиста. На площади появились несколько крепких коренастых бородачей, вооруженных кирками. Впереди них шел толстенький безбородый человечек. Сапог он не носил, обладая зато очень волосатыми ступнями.

— Сам маршал Phoenix, — сказал заморец, почти не коверкая слова. — Мы поймали крупную рыбу, ребята!

— Никого вы пока что не поймали, — ответил Финист. Он положил ладонь на приклад мушкета.

Баюн родился и вырос котом, а кошки не дерутся стенка на стенку. Но ему было известно, что если против тебя трое и больше — всегда бей по вожаку. Потом, правда, полагалось бежать, да и проверить этот совет Баюну было негде. Однако времени на раздумья не оставалось. Рысь прыгнул на мохноногого человечка, и они покатились по мостовой.

Бородачи схватились за кирки, но их встретила «Аленушка». Оружие оглушительно рявкнуло, и первый противник упал с развороченной головой. Второй выстрел грохнул почти сразу же. Навьему мушкету не требовалось сыпать порох — только рывком встряхивать между выстрелами. Финист пятился к дубу, стреляя, пока мохноногий пытался достать Баюна коротким светящимся мечом. Рысь перехватил его руку зубами и сжал челюсти с такой силой, что достал до самой кости. Меч выпал, обжигая шерсть Баюна и волосы человечка. Тот, даже безоружный, бил Баюна по носу и норовил ткнуть в глаза, пока не обмяк с разорванным горлом. Не теряя времени, рысь поспешил на помощь Финисту.

«Аленушка» тем временем уже смолкла, иссякнув, и с последними двумя бородачами, один из которых был ранен, Финист бился саблей. Раненый едва не размозжил Баюну голову киркой, но тот поднырнул и прыгнул врагу на грудь, глубоко запуская когти. Твердый, как камень, кулак обрушился Баюну на морду. Рысь увидел звезды средь бела дня. Однако воспользоваться этим бородач уже не смог: силы его иссякали, и Баюн его добил.

Все еще оглушенный, рысь подошел к Финисту. Тот вытер саблю и вложил в ножны. Правая нога Ясна Сокола была распорота сбоку, кровь стекала в сапог.

— Ничего,— хрипло сказал воевода. — Сейчас прибудем в Цитадель, там нас с тобой подштопают.