Зарисовки - [33]

– Скорее новый этап текущего эксперимента, – поморщился Джошуа.

Он не любил этот обязательный пункт. Любой образец знал, кем он является и для какой цели существует. Но пусть это и было бы более фальшиво и лжегуманно – Джошуа предпочел бы не посвящать их в такие тонкости. Оставить иллюзии, что ли…

– Мы будем с вами разговаривать?

– Если ты не против.

– Я подумаю, – Эли отошел от стекла и направился к блоку «А», оставив Джошуа в состоянии легкого обалдения. Тот ни секунды не думал о том, что Эли может не пожелать пойти на контакт.

Покончив с завтраком, Эли обернулся к ближайшей камере, демонстрируя абсолютное понимание того, что его круглосуточно не выпускают из поля зрения.

– Если это будет описание собственных ощущений, от каких-либо действий я отказываюсь.

– Просто беседа на вольные темы.

– Хорошо. Тогда скажи, как к тебе обращаться.

– Джошуа.

Человек в деловом костюме занимает гораздо больше пространства. Скупые жесты, ровное гудение голоса дают ощущение, что он лишен как минимум половины человеческих чувств. Например, чувство такта этим молодчикам явно было неизвестно. А еще они вызывали невольное ощущение собственной неполноценности. Джошуа, босой, растрепанный, в гавайских шортах и футболке, давно потерявшей цвет, чувствовал себя почти беглым преступником на досмотре.

После того, как Стив принес ему заключение экспертов, Джошуа впечатлился. Гениальность, конечно, прерогатива вечности, но талантлив, судя по хвалебной оде, Эли был очень. Дальше тянуть просто было нельзя, и он самолично запустил эту адскую машину. Вокруг сразу засуетились. Изъяли все выкладки, записи, вели с Джошуа разнокалиберные беседы, маскируя маркетинговые исследования под научный интерес. Теперь вот заявились домой для изъятия (слово-то какое криминальное, будто Джошуа вор) картин Эли. Каждую работу тщательно упаковывали, с каким-то совершенно похоронным молчанием. Все это немного напоминало недорогой полицейский сериал, где хмурые парни работали на месте преступления и с самого начало было понятно, кто преступник. Джошуа тихо отступил с территории, вдруг ставшей вражеской, на кухню и неторопливо снимал фотографии Эли. Главное – без резких жестов, чтобы не привлечь к себе внимание, интуитивно чувствуя, что у него готовы забрать все.

– Джошуа, – на кухню сунулся самый мелкий крыс из костюмной братии, – мне нужна ваша подпись, – по столу скользнуло несколько листов.

– Зачем? – Джошуа принялся читать, спотыкаясь то и дело о юридические термины.

– Это акт изъятия, – покарябал острым взглядом юрист недовольного ученого. – И ваш отказ от каких-либо претензий на картины. Пустая формальность, но это необходимо, – развел он в притворном сожалении руки.

– Оставьте, я прочту, – Джошуа не торопился, слишком долго он проработал на корпорацию.

– Конечно, – тон юриста заметно похолодел.

Джошуа побродил по разворошенной квартире, открывая окна. Хотелось выгнать этот чужой агрессивный запах вторжения, развеять ощущение ошибки. Огромной ошибки.

– Конвеерность убивает гениальность.

Джошуа с любопытством осматривал кабинет одного из небожителей. История с Эли добралась до самой макушки корпорации, до ее Олимпа, обычно скрытого от простых смертных грифами различной степени секретности. Джошуа на вскидку пытался выяснить уровень божественности мужчины, сидящего напротив. Не получалось, у него просто кончилась мерная шкала, по которой он мог бы оценить окружающую его обстановку. Это не то что другой уровень жизни, это совершенно другие градации.

– Поэтому никто не будет требовать от Эли новых шедевров в сжатые сроки. Никто не будет вмешиваться в привычный вам алгоритм работы.

– Но?.. – вопросительно продолжил Джошуа, понимая, что за этим авансом стоит обязательное условие.

– Любая гениальность нуждается в лице. Эли не очень вписывается в эту… – мужчина пощелкал пальцами, подбирая менее «продажное» слово.

– Роль?

– Роль, – согласился небожитель. – Вам придется взять на себя некоторые представительские функции.

– То есть? Роль ширмы?

– Скорее, посредника между ширмой и ее закулисьем. Ваш друг Стивен Фрай, он когда-то писал недурные картины, техника немного иная, но легенду родить не сложно.

– Как я понимаю, вы уже получили его согласие?

– Я не тороплю вас с ответом, Джошуа, – мужчина откинулся на спинку кресла. – Я надеюсь, вы понимаете, что это дело решенное, просто нужно определиться с составом данного небольшого спектакля. Идите. И еще – ежедневные отчеты о состоянии Эли будут поступать прямо ко мне. Гениальность интересна, согласитесь?

Согласия, естественно не требовалось, как и по остальным пунктам разговора.

Взгляд Джошуа, на автомате зацепившись за Эли, бродил за ним по небольшой комнате. То, на что он согласился, благо или зло? Эли не вынесет даже минимальной шумихи, это понятно. Но лишить его права на единственное, что он по-настоящему любит? Украсть из его и так стерильно-выверенной жизни, и так ему не принадлежащей, единственную вещь, к которой не причастна корпорация? Джошуа, сжав виски пальцами, пытался найти в душе хоть какой-то перекос в ту или иную сторону.

– Джошуа, – позвал Эли, – я слишком уродлив для широкой публики?