Зарисовки - [26]
- Красота… - протянул Тонки и тут же повис на шее.- А можно селфи? – Он заплясал вокруг, то трепетно прижимаясь, жеманно собрав губы в гузочку, то томно заглядывая в камеру фотоаппарата, то изображая неземную страсть. В общем, отрывался как мог.
А я сначала считал до десяти, пытаясь подавить щекочущий горло смешок, потом до ста, стараясь унять томное желание, умело распаленное силой обтирания его тела об мое. Потом до шестидесяти, буквально чувствуя каждую секунду, оставшуюся до конца дежурства. Когда стрелки на Белой башне планеты Лудус стали ровно по вертикали, я прихватил за загривок несостоявшуюся фотомодель и расплылся в счастливой улыбке, представляя, как отыграюсь за каждую минуту цирка, что моя пара устроила перед всем Волателийским гвардейским полком.
Щенок
Голос был рваный, сбивающийся в хрип. Он разрезал благостное июльское нутро парка своей инородностью. Вбивался со всего маху в упитанное гармоничное спокойствие дня. Заставил поморщиться (еще один поэт, блядь!) и, невольно повинуясь корявому божку алчности, пойти на зов – посмотреть на того, кто с таким надрывом заявлял свои права на поэзию. Это сейчас модно. Современная поэзия стала фаворитом в мире Павла, оттеснив на задний план сетевую прозу, залезая в топ корявыми строчками, матом и обнаженкой.
«НедоБлок. Выблядок», – кратко охарактеризовал Павел увиденное. Высокий, тощий, в растянутой майке, открывающей привычный шаблон татуировок. Копна густых волос, красноречиво взъерошенных, падала на глаза, заставляя новоявленного поэта встряхивать ею и впиваться пальцами в кудри в особо эмоциональных местах. «Харизматичен». Павел уже не вслушивался в недостихи, что хрипом шли из горла парня. «Остросексуальный», – делал он мысленные зарубки. Подростки, яркой россыпью усевшиеся прямо на траву приличной парковой поляны, с обожанием впитывали нецензурщину, втиснутую в кое-как сляпанные строчки. Казалось, сам воздух пропитался бунтующими гормонами. Павел жадно вдохнул эту адскую смесь и встретился глазами с парнем. Все его сорок четыре года даванули сверху под наглым язвительным взглядом. Он передернул плечами, стряхивая чужое мнение, почти осязаемо оседавшее на нем. «Ты обо мне ничего не знаешь, – захотелось усмехнуться в ответ на этот взгляд. – Да ты и о себе ничего не знаешь!» – так и тянуло бросить вызов щенку. НедоБлок жадно присосался к прозрачному горлышку бутылки. Облизал тонкие язвительные губы и хмуро исподлобья глянул на Павла. Шпана. Такие раньше сигареты в темных подворотнях стреляли, а теперь вот… Стихи…
– Ну что? – парень вдруг оборвал себя на полдороге и, минуя любые повороты логики, напрямую обратился к Павлу. – Не нравится тебе?
Павел, не ожидая прямого допроса, растерялся. Он вдруг стал центром. Точкой пересечения десятков глаз, насмешливых, задумчивых, откровенно злых, любопытных.
– Не нравится, – неожиданно для себя признался он. – Рифмы притянуты за уши, бедность словарного запаса ты прикрываешь матом, и если убрать весь накал, всю твою харизматичность, то останется пара-тройка приличных мыслей. Бедновато как-то для поэзии.
– А не приличных? Много? – парень, склонив голову и прищурившись, уставился на Павла.
Много. Этого Павел, конечно, не сказал.
– Останешься еще послушать? – недопоэт подошел почти вплотную. – Или дела?
Глаза у щенка оказались не темные, как показалось сначала. Тонкий голубой ободок сжимал расширившийся от наркоты зрачок. Кокаин? Амфетамин? Скорее, экстази… Павел разочарованно выдохнул. Так вот оно какое, топливо у твоего вдохновения… жаль.
Парень, неловко повернувшись, споткнулся о не замеченную им сумку у ног.
– Леш, – поддержала его одна из поклонниц, – ты чего?
Парень устало потер глаза:
– Мне окулист дно глазное смотрел, – уселся он рядом с девушкой на траву. – Херь какую-то закапал, все размыто, блин. Сказал – часа три буду как последний укурыш. А где Макси? Хотели пару песенок состряпать же.
– Едет, зачет у него перенесли. Ты чего к мужику-то прицепился?
Павел еще раз нажал на повтор и закольцевал разбавленное летним шумом стихоплетство. Голос хороший. Искренний. Вроде и орет, и хлещет эмоциями, но веришь. Веришь, что тот, кто рвал ему душу, и правда сука. Веришь, что сидит он на бетонном поребрике тротуара, изрезанный в хлам треснувшей по сколам любовью. Веришь… что все это было. Может, найти пацана, позвать в клуб? Пусть почитает свое высран… выстраданное. Может быть, развеется тогда эта непонятная, клубящаяся под ребрами неизвестно на что обида. Да ну на хер…
Нашел он щенка неожиданно легко. Все в той же компании, только теперь он не читал, а, пригревшись на солнцепеке и обняв худые колени, слушал какой-то чужой бред. Девица с косами и в платье а-ля Солнечное Советское Детство читала что-то пронзительное, томное. Объективно хорошо. Качественно. Строчки правильно укладывались в шаблоны, заложенные в Павла в Горьковке. Скучно.
– Привет, – Павел уселся рядом с парнем. – Помнишь меня?
– Глыба льда, – кивнул щенок и снова погрузился в созерцание девицы. – Тебе нравится? – ткнул он пальцем в поэтессу.
Жюстин Винтер вернулась в родительский дом, расположенный в заливе Джорджиан-Бей, чтобы управлять семейным бизнесом – небольшим коттеджным поселком. Девушка энергично берется за дело, но внезапно в ее офисе появляется бизнесмен-красавец Кэссон Форрестер и заявляет, что намеревается купить землю Винтеров под строительство прибрежного курорта. Жюстин в резкой форме отказывается от сделки. Но ей приходится часто встречаться с Кэссоном, все лучше узнавая своего «противника», Жюстин не в силах сопротивляться его обаянию и вскоре влюбляется в него…
— Ты меня любишь? — пораженно произнесла я, сердце сделало кульбит. Было и волнительно, и жутко раздражающе. Юджин снова валился ко мне и наводил шороху. — Да, безумно. Жить без тебя не могу, — внезапно тихо прошептал он, сокращая расстояние. — Боже, какие у тебя прекрасные глаза, — продолжил он бархатным голосом, оттесняя к стене. — Вот, опять! — Юджин снова пришёл в себя, и отскочил, а затем помрачнел и занял стул, на котором совсем недавно сидел Адонис. Я же совсем ошалела. — Что ты собирался сделать? — Наверное, поцеловать.
— Ты снова проиграл, — донесся до смущенного юноши голос его парня. — Ты ведь знал об этом? — откинув одеяло, пискнул тот, еще не проснувшись. — Конечно, — в дверях спальни показалась самоуверенная физиономия. — Еще ни разу ты не выдержал всю процедуру прелюдии, на самом интересном прося тебя трахнуть, — усмехнулся второй парень. — А посему, получи задание… В его руке оказался вибратор…
Друг всегда прикалывался надо мной из-за моего увлечения и рода занятий, я актер в детском театре. А тут получилось так, что прикололся над ним.
Поспорить с лучшим другом на нашего богатенького выскочку? Легко. Вляпаться по самое небалуй? Умеею, практикую. Пожалеть о содеянном? Запросто… Только иногда бывает поздно…
Настоящая сказочная принцесса всегда знает, с чем подать дракона. Настоящий сказочный дракон даже не представляет, какого противника встретит в лице принцессы.