Заре навстречу - [49]

Итак, Витя Третьякевич пришёл к Земнуховым.

Анастасия Ивановна говорила печальным шёпотом:

— Вы потише, ребятки. А то наш Александр Фёдорович опять приболел. Спит сейчас…

— Обещаю, что шуметь не будем, — произнёс Ваня, и после этого прошёл вместе с Витей в свою комнатку.

Там на стене висел портрет Пушкина, а на полках расставлены были многочисленные книги. Правда Витя вспомнил, что до войны у Вани всё-таки и книг было побольше.

На Витин вопрос Ваня ответил:

— К великому моему сожалению, от некоторых книг пришлось отказаться. У нас тут из соседнего дома человека в полицию взяли только за то, что нашли у него неблагонадёжные, политические книги. И ты знаешь, Витя, как мне горько со своими книгами было расставаться. Ведь эти книги — они чьи-то духовные дети. А мне их пришлось сжигать. Но что ж поделать, когда родители говорят: «О нас бы подумал!». Родителей всё-таки жалко…

Тут в комнатку вошла Ванина сестра Нина принесла тарелку с несколькими пельмешками.

— Да что вы… — смутился Витя.

— Ты кушай, — настоятельно произнёс Ваня. — Ведь по тебе видно: как всегда энергией пышешь, бегаешь, работаешь, а питаешься, наверняка, совсем мало. Так что не обижай — прими угощение.

Витя ещё раз поблагодарил радушных хозяев, и принялся за пельмени…

Ну, а Ваня, убедившись, что их никто не подслушивает, рассказал о своём лучшем друге Жоре Арутюнянце, с которым он в последнее время часто встречался, и обсуждал детали дальнейшей борьбы. А уж что с оккупантами надо бороться, не вызывало у них никаких сомнений…

Витя внимательно его выслушал и сказал:

— Ну что ж. Это всё просто замечательно. Но, Ваня, ведь как ты понимаешь — наша организация должна разрастаться…

Тогда Земнухов спросил своим спокойным, ровным голосом:

— А ведь тебе, Витя, уже удалось найти таких людей, которые присоединятся к нашему сопротивлению…

— Да — конечно же, удалось. И надо провести первое собрание… У тебя есть соображения: у кого именно?

— Думаю, у Арутюнянца. У них в доме сейчас тоже немцев на постое нет, и попросторнее, чем у нас…

Витя проговорил задумчиво:

— Да, конечно. Хорошо, если помещение было бы достаточно просторным… ведь наша организация будет разрастаться…

— Но, конечно, чем лучше дом, тем больше на него немцы зарятся, — заметил Земнухов. — Вот, Кошевого помнишь?

— А-а, Олежку то… Ну да помню. Такой шустрый, деловой. Ему всего шестнадцать лет, да?

— Ага. 26 года рождения. Вот у Кошевых дом так дом! Настоящие хоромы!

— Ну не даром же Олежку в школе барчуком звали, — заметил Витя.

— В общем, да. Хотя это и не совсем справедливо. Он, конечно, легкомысленный: танцы, девочки… но всё-таки и книги любит; мы вместе с ним даже школьную газету выпускали. Но я это к чему говорю-то: барскими хоромами нам всё равно не завладеть. Ведь у Кошевых уже немецкий генерал поселился. Ты только представь: в одной комнате немецкий генерал со своими денщиками, а в соседней — мы о борьбе договариваемся. Смех да и только!

— Смех сквозь слёзы, — вздохнул Витя. — Потому что наши разговоры о подполье в таком доме — подобны самоубийству.

— Да, конечно. И поэтому предлагаю выбирать дома поскромнее. И домик Арутюнянцев вполне подойдёт…

— Ваня, полностью с тобой согласен. А потом можно будет и в моей мазанке собираться. Конечно, всю организацию на такие заседания невозможно будет зазывать. В штаб войдут самые надёжные, проверенные товарищи. Тебя, Ваня, я знаю по работе в школе: думаю, не только я, но и все товарищи будут согласны с тем, чтобы доверить тебе ответственную работу в штабе. А сейчас обсудим, кто будет присутствовать на первом собрании: ну, Жора Арутюнянц, само собой; потом ты, я, Вася Левашов…

— Расскажи мне подробнее о Василии, — попросил Ваня.

Виктор рассказал, тогда Земнухов кивнул и сказал:

— Да. Думаю Левашову можно доверять.

— Ещё можно пригласить Тюленина, но это только в том случае, если удастся с ним встретится. Он сейчас редко дома появляется…

И Третьякевич рассказал Земнухову всё, что знал о деятельности Серёжкиной группы. Следующая кандидатура — Шевцова, и здесь Ваня буквально засыпал Витю вопросами. Сидел задумчивый, протирал очки, и говорил:

— Да, скорее всего, Люба наш человек, но надо её всё-таки будет ещё проверить. Во всяком случае, я не хотел бы, чтобы она присутствовала на первом заседании штаба…

И решили, что Шевцова пока что останется в стороне. Затем Ваня спросил:

— А что ты думаешь по поводу Кошевого? Пусть он и недавно в Краснодоне…

— Когда он сюда приехал то? — уточнил Витя.

— В сороковом, из Ржищева…

— Ну он, наверное, мало здесь с кем знаком…

— В общем, да. Но паренёк надёжный, боевой, пылкий. Стихи пишет. Недавно мне на рецензию принёс.

— А можно посмотреть? — попросил Витя.

— Нет, Витя. Ты только не обижайся. Вот свои стихи я тебе могу и зачитать, и даже на память переписать, но Олег мне эти стихи доверил, и сказал: никому их не давай, никому не показывай, он, мол, стесняется.

— Ну хоть хорошие стихи то? — поинтересовался Витя.

— Да, в общем, для шестнадцатилетнего паренька, неплохие. Главное, искренние. Призывают к борьбе с врагом…

— Ну зачитай, Вань, право.

— Нет, Витя. Раз я ему пообещал, что никому не покажу, так как же могу своё обещание нарушить?