Заре навстречу - [8]
И старик снова погрузился в свой печальный полусон.
Илья окинул взглядом застолье. Мужчины сидели за одним концом длинного стола, ближе к выпивке и закуске. Дамы группировались около хозяйки у самовара. Молодежь разместилась вдоль стола, наполняя комнату приглушенным веселым говором.
На мужской половине стола разговор вел инженер Зборовский. Он говорил о том, что на Урале иностранные капиталисты начинают забирать в руки добычу золота и меди…
— Придите, варяги! — весело вставил Албычев. — Что в том плохого? Они нашу отсталую технику поправят.
Полищук вмешался в разговор:
— Не говорите, Матвей Кузьмич! И оборудование остается то же, и работают так же. Им что? Им — выдоить, выцедить… они пенки снимают…
— Хищники! — сказал Дон-Кихот. — Только народ калечат.
— Впрочем, концессионеры ли, наши ли русские капиталисты, — дым остается дымом, а хозяин хозяином, — сказал Полищук.
Все замолчали. В наступившей тишине послышался голос хозяйки. Она говорила Ирине:
— Нет, ты посмотри: изящен!
— Кто у вас там изящен? — спросил Албычев. — Это они про вас, Петр Игнатьевич, — подмигнул он Зборовскому.
Ирина сказала, сдерживая гнев:
— Это мнение Антонины Ивановны.
Она никогда не называла мачеху иначе.
Зборовский серьезно взглянул на Ирину и снова обратился к мужчинам:
— Вот Матвей Кузьмич сказал: «Придите, варяги»… Не варяги, а мы, русские, должны подымать свои заводы. Наш металл увозят, а потом к нам же везут изделия. Срам! Пора понять: на дедовской технике далеко не уедешь. Что мы не могли бы, при разумном ведении дела, с Югом конкурировать? С заграницей? Могли бы! А мы барахтаемся в кризисе, тонем и тонем. — И он стал перечислять заводы совсем закрытые и заводы, работающие частично. — Чуть не половина рабочих баклуши бьет… Кстати! Вот куда привел старый закон, воспрещавший устраивать огнедействующие кустарные предприятия на территории заводского округа…
В упор глядя на Зборовского своими жесткими светло-голубыми глазами, управляющий округом Охлопков произнес:
— Ерунда! Закон правильный! Только разреши — мигом сведут леса, и заводские округа станут яко плешина Матвея Кузьмича…
— «Леса!» — передразнил Зборовский. — Леса на Урале хватит!.. Дело не в лесе… Начинается голодовка… Где могут заработать мастеровые, кроме как в горной промышленности? А было бы больше всяких там гвоздарен, слесарен, кузниц, увеличилось бы число мелких хозяйчиков… А сейчас увеличивается число голодающих, безработных, санкюлотов. Назревают эксцессы, рабочее движение так называемое. Когда разыграются забастовки и прочие прелести, поздно будет…
— Чудак-человек, — прервал его Албычев. — Да и мы бы с вами бастовали, будь на их месте. Верно, фрондер? — обратился он к Илье, но тот сидел как каменный. — Как не бастовать, — продолжал Албычев, — как не бастовать, когда в брюхе урчит от голода… Возьми, шурин, икорки, а то ты, я вижу, тоже забастовал… Выпей, преобразователь!
— Не пугайте меня букой, не страшно, — отвечал Охлопков Зборовскому, — не страшно! Поменьше сантиментов, побольше твердости, и наше от нас не уйдет. Поголодают, мягче станут… Шелковыми станут! — И Охлопков выпил рюмку водки.
Дон-Кихот — Котельников, давно порывавшийся что-то сказать, схватил Зборовского за руку:
— Стыдитесь! Молодой человек!.. Какому богу молитесь? Чего в своей жизни добиваетесь? Кубышку набить?
Зборовский холодным, отстраняющим взглядом посмотрел на него, высвободил руку.
— Меня, Матвей Кузьмич, интересует не «кубышка», а… развитие техники… технический прогресс… Да, я хотел бы иметь много денег!.. Но это не самоцель. Будь у меня капитал, я бы создал предприятие, каких у нас в России еще нет.
— Нельзя, — вдруг ударил по столу захмелевший Дон-Кихот, — нельзя видеть ужасы вымирания и… долг интеллигенции бороться! — закричал он, не замечая, как испытующим, недобрым взглядом следит за ним Охлопков. Он даже перестал намазывать икру. Спросил с вызовом.
— С кем бороться?
— Не с «кем», а с чем… С произволом, вот с чем! С злоупотреблениями! С нарушениями законов!.. Вы интеллигентный человек, инженер, — накинулся он на Зборовского, — вы должны печься о меньшом брате, о рабочем, а вы…
— Дать волю меньшому брату, он меня мигом на тачке с завода вывезет, — насмешливо сказал Зборовский. — Интересы у нас с меньшим братом никак не координируются!
Албычев шутливо аплодировал:
— Любо! Хороший спор кровь полирует! А ну, Семен Семенович, — подзадоривал он Дон-Кихота, — копьем его, мечом его, консерватора!
Но Котельников не нуждался в поощрении. Его точно прорвало. Стараясь перекричать и Зборовского, и Албычева, он так и сыпал цифрами и фактами. Такой-то управляющий заводом не жалеет денег, задарил начальство, полицию…
— Да что, — вконец разгорячившись, продолжал он, — горное управление к новому году готовит всегда семьдесят пакетов со взятками! Семьдесят!
— Откуда сие известно? — процедил Охлопков, стараясь казаться спокойным. — Кто видел эти пакеты?
Албычев помирал со смеху. Давно он так не веселился.
— В горном управлении своя такса есть, — азартно кричал Дон-Кихот. — Дай-ка какому-нибудь регистратору меньше, чем положено, он тебя проманежит, а твое дело захрулит и…
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Книга Ирины Гуро посвящена Москве и москвичам. В центре романа — судьба кадрового военного Дробитько, который по болезни вынужден оставить армию, но вновь находит себя в непривычной гражданской жизни, работая в коллективе людей, создающих красоту родного города, украшая его садами и парками. Случай сталкивает Дробитько с Лавровским, человеком, прошедшим сложный жизненный путь. Долгие годы провел он в эмиграции, но под конец жизни обрел родину. Писательница рассказывает о тех непростых обстоятельствах, в которых сложились характеры ее героев.
Повести, вошедшие в новую книгу писателя, посвящены нашей современности. Одна из них остро рассматривает проблемы семьи. Другая рассказывает о профессиональной нечистоплотности врача, терпящего по этой причине нравственный крах. Повесть «Воин» — о том, как нелегко приходится человеку, которому до всего есть дело. Повесть «Порог» — о мужественном уходе из жизни человека, достойно ее прожившего.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?
В однотомник избранных произведений Ивана Ермакова (1924—1974) вошло около двух десятков сказов, написанных в разные периоды творчества писателя-тюменца. Наряду с известными сказами о солдатской службе и героизме наших воинов, о тружениках сибирской деревни в книгу включен очерк-сказ «И был на селе праздник», публикующийся впервые. Названием однотомника стали слова одного из сказов, где автор говорит о своем стремлении учиться у людей труда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман-эпопея повествует о жизни и настроениях уральского казачества во второй половине XIX века в период обострения классовой борьбы в России.
В годы войны К. Лагунов был секретарем райкома комсомола на Тюменщине. Воспоминания о суровой военной поре легли в основу романа «Так было», в котором писатель сумел правдиво показать жизнь зауральской деревни тех лет, героическую, полную самопожертвования борьбу людей тыла за хлеб.