Заратустра. Том 3. Смеющийся пророк - [40]

Я слышал историю. Мужчина и женщина занимались любовью, и вдруг женщина сказала:

— Я слышала, как в гараж въезжает машина моего мужа. Он не должен был приехать, но иногда он возвращается неожиданно. Скорее прячься в шкаф.

Другого выхода не было. Он залез в шкаф, голый. Муж вошел и сказал, что ему пришлось срочно вернуться за чем-то необходимым — он служил детективом в полиции. Пока он разговаривал с женой, бедный любовник стоял в шкафу, голый. Было холодно, он весь дрожал, и вдруг он услышал рядом тихий голос. Маленький мальчик сказал:

— Здесь очень темно. Мужчина прошептал:

— Молчи! Я дам тебе десять долларов. Мальчик сказал:

— Но здесь очень темно! — Тогда он дал ему двадцать долларов.

— Я буду кричать, потому что здесь действительно темно. Мужчина сказал:

— Странно... У меня всего пятьдесят долларов. Возьми их все, только пожалей меня. Не кричи.

На следующий день мальчик сказал отцу:

— Я хочу купить велосипед.

— Велосипед? — удивился отец. — Но у меня нет лишних денег.

Мальчик сказал:

— Не беспокойся о деньгах. Я узнавал, он стоит всего пятьдесят долларов; у меня есть пятьдесят долларов. — Он показал отцу деньги. Отец сказал:

— Откуда у тебя пятьдесят долларов? Сын молчал. Отец сказал:

— Пока ты не скажешь мне, откуда у тебя эти деньги, я не возьму тебя в магазин. Мальчик сказал:

— Но я не могу сказать этого. Ты хочешь лишить меня источника доходов? Если я расскажу тебе, его больше не будет. Отец заметил:

— Это какой-то странный источник доходов, если ты не можешь о нем говорить.

— Стоит мне что-нибудь рассказать, как он иссякнет. Поэтому я и не могу говорить — я не хочу остаться без заработка.

Отец сказал:

— Тогда вот что. Сегодня воскресенье, мы сначала пойдем в церковь... не говори мне, признайся священнику, священник ведь никому не скажет.

— Хорошо, это можно, — сказал мальчик. Он пошел в исповедальню. Это такая маленькая будочка, а священник сидит за занавесом. Мальчик сказал:

— Здесь очень темно, — на что священник воскликнул:

— Сукин сын, ты снова начинаешь все это?!

Таковы ваши священники: в церкви у них одно лицо, в реальности — другое. Но таковы не только священники, таковы почти все — все неискренни. И эта неискренность пришла в мир потому, что нам твердили: верьте — вместо того, чтобы исследовать и искать.

Мир нуждается в полном освобождении от всякой веры, и это будет великая революция. Вы впервые увидите подлинные лица людей, искренность их индивидуальности. Вы поразитесь тому обществу, в котором жили — где все лицемерили.

Если вы пробудились, это будут ваши следующие товарищи, говорит Заратустра: оживленная толпа... Они не так мертвы, как первые, поскольку их вера дает им ложную надежду, что теперь они спасены — спасены Иисусом Христом, спасены Кришной, спасены Гаутамой Буддой... но в любом случае спасены, кто бы ни был их спасителем.

Много любви... хотя их любовь очень поверхностна. Она не может быть очень глубокой, потому что ее основания не очень глубоки: они — верующие. Но они будут учиться играть: как быть любящим, как показать любовь.

Много безумия... Это естественно, потому что они не знают ничего, но верят, что знают все. Так что на каждом шагу они делают глупости.

Много детского почитания... Детский ум всегда стремится кого-то обожать: отца, мать. Их Бог — не что иное, как проекция отца.

Да не привяжется к ним сердцем тот, кто подобен мне; не поверит в эту весну и цветущие луга тот, кто знает род человеческий, — непостоянный и малодушный!

"Мы опять стали благочестивыми", — признаются эти отступники, а многие из них еще слишком малодушны, чтобы признаться в этом.

Заратустра говорит: "Кто имеет сколько-нибудь осознанности, сколько-нибудь сознательности, хотя бы луч света в своей жизни — тот не будет обманут толпой верующих: все они трусы".

В день, когда распяли Христа, все его двенадцать апостолов сбежали. Тысячи людей пришли посмотреть на распятие: все они ждали, что случится какое-нибудь чудо. Только этих двенадцати апостолов не было там. Они боялись, что кто-нибудь узнает их — а их хорошо знали, они все время ходили с Иисусом по маленькой Иудее — если их кто-нибудь узнает, это может быть опасно, их может постигнуть та же участь, что и Иисуса Христа. Если они могут распять Иисуса... а они всего лишь жалкие букашки. И эти трусы стали его двенадцатью вестниками в мире. Нынешний Папа в Ватикане является представителем этих апостолов.

Заратустра говорит: "Не верьте своим верующим! Берегитесь их; они не заслуживают доверия, они недостойны его".

Но это позор — молиться! Позор не для всех, но для меня, для тебя и для всякого, в ком есть совесть. Он говорит: "Запомни также: человек, в котором есть совесть, сознательный человек, не может молиться". Кому молиться, о чем и зачем?

Сознательный человек принимает ответственность, он не хочет перекладывать ответственность на плечи Бога. Он знает: даже если он оказался в беде, он не должен предаваться отчаянию, но должен оставаться бдительным и наблюдать, ибо все проходит — страдания проходят точно так же, как проходят наслаждения.

Молиться — это трусость. Молитва о помощи означает, что вы становитесь зависимым, вы готовы отказаться от своего достоинства, от своей гордости, от своей человечности. "Молиться — это позор", — говорит Заратустра. Двадцать пять веков назад Заратустра рычал, как лев. Даже сегодня люди побоятся сказать, что молиться позорно — но истина есть истина.