Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее - [45]

Кордицепс однобокий и кишечные микроорганизмы влияют на разум животных, потому как населяют их тело и точно настраивают химическую секрецию. К псилоцибиновым грибам это не относится. Можно ввести человеку синтетический псилоцибин и вызвать полный диапазон психодуховных реакций. Как это происходит? Оказавшись внутри тела, псилоцибин преобразуется в алкалоид псилоцин. Псилоцин вмешивается в работу мозга, стимулируя рецепторы, на которые обычно воздействует нейротрансмиттер серотонином. Имитируия это соединение, псилоцибин, как и ЛСД, проникает в нервную систему, непосредственно влияет на прохождение электрических импульсов по телу и даже изменяет структуру нейронов.

В 2000-х годах ученые в рамках Программы исследования психоделиков при поддержке Фонда Бекли и Имперского колледжа Лондона (Beckley/Imperial Psychedelic Research Programme) дали испытуемым псилоцибин и проанализировали их мозговую деятельность. До тех пор не было точно известно, как псилоцибин влияет на активность нейронов. Результаты оказались удивительными: сканирование показало, что псилоцибин не усиливал активность мозга, как можно было бы предположить исходя из его воздействия на сознание и когнитивные способности; скорее он сокращал активность некоторых ключевых зон.

Мозговая активность, снижаемая псилоцибином, – ключ к пониманию термина «сеть пассивного режима работы мозга (СППРМ)» (англ. default mode network, DMN). Если мы не сосредоточены ни на чем, наш рассудок «предается праздности»; когда мы занимаемся самоанализом, думаем о прошлом или строим планы на будущее, включается СППРМ. Эту сеть ученые прозвали «столицей мозга» и «главой корпорации». Среди беспорядочных мозговых процессов, не прекращающихся ни на минуту, СППРМ, как предполагают ученые, поддерживает своего рода порядок – как учитель в шумном, неспокойном классе.

Исследование продемонстрировало, что у испытуемых, сообщавших о наиболее сильном ощущении «растворения личности», или потери себя, под воздействием псилоцибина наиболее резко сокращалась активность СППРМ. Отключите эту сеть, и мозг «сорвет с петель». Связи в мозге нарушаются, и возникает беспорядочное нагромождение новых нейронных путей. Сети активности, до того разобщенные, образуют соединения. Используя метафору Олдоса Хаксли из его исторического исследования психоделических впечатлений «Двери восприятия», можно сказать, что псилоцибин перекрывает «редукционный клапан» нашего сознания. Результат? «Ничем не ограниченный стиль познания». Авторы исследования приходят к выводу, что способность псилоцибина изменять человеческое сознание имеет отношение к этим неконтролируемым потокам в мозге.

Мы сумели визуализировать работу мозга и таким образом приблизились к пониманию того, как психоделики воздействуют на наши тела. Однако они почти не касаются чувств, ведь, в конце концов, именно люди испытывают впечатления, не мозг. И именно эти впечатления, кажется, усиливают терапевтическое действие псилоцибина. В исследовании, где измеряли действие псилоцибина на пациентов с неизлечимыми формами рака, те из них, у кого ощущение мистического проявлялось наиболее сильно, демонстрировали самые явные признаки снижения депрессивности и тревожности. Подобным же образом в работе по изучению воздействия псилоцибина на заядлых курильщиков пациенты, продемонстрировавшие лучшие результаты, испытали самые сильные мистические впечатления. Псилоцибин, судя по всему, достигает наибольшей действенности, не нажимая на определенный набор биохимических кнопок, а раскрывая сознание пациентов, предлагая им новые способы осознания их жизни и поведения.

Эти находки, по сути, во многом вторят открытиям ученых, исследовавших ЛСД и псилоцибин в первую волну научного интереса к психоделике в середине XX века. Абрам Хоффер, канадский психиатр и исследователь действия ЛСД в 1950-х, отметил, что «с самого начала мы рассматривали в качестве ключевого фактора в терапии не химическое вещество, а впечатления[, им спровоцированные]». Это заявление может сегодня звучать очень здраво, но в то время, когда на вещи смотрели с позиции механистической медицины, оно воспринималось как радикальная мысль. Общепринятым подходом к лечению тогда (как в значительной степени и теперь) было использовать нечто – лекарства или хирургические инструменты – для лечения чего-то, из чего сделано тело, как мы используем инструменты для ремонта некоего механизма. Предполагается, что лекарственные препараты действуют на неисправный участок по химической цепочке, не затрагивая сознание и разум: лекарство влияет на рецептор, который провоцирует смену симптомов. Псилоцибин, как ЛСД и другие психоделики, напротив, действует на симптомы душевного заболевания через разум. Стандартная цепочка удлиняется: лекарство воздействует на рецептор, который провоцирует изменения в разуме, который провоцирует изменение симптомов. То есть психоделический опыт пациентов выступает в роли лекарства.

По словам Мэтью Джонсона, психиатра и исследователя в Университете Джонса Хопкинса, психоделики, например псилоцибин, «выталкивают людей из их биографии, накачав дурью. По сути, это перезагрузка системы… Психоделики освобождают место для гибкости разума, и она распространяется на модели, согласно которым мы организовываем реальность». Укоренившиеся привычки, как пристрастие к различным веществам или те, что усугубляют «пессимизм» депрессивных, становятся податливее. Смягчая жесткие рамки человеческого опыта, псилоцибин и другие психоделики способны открыть новые возможности для познания.