Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее - [40]
Вместо этого гриб, кажется, использует фармакологические методы воздействия. Исследователи подозревают, что он, как кукловод, управляет движениями муравьев, выделяя химические вещества, которые воздействуют на их мышцы и центральную нервную систему, даже если физически гриб в мозге отсутствует. Неизвестно, о каких именно химических веществах идет речь. Неизвестно также, способен ли гриб отключать муравьиный мозг от остального тела и непосредственно координировать мышечные сокращения. Тем не менее кордицепс – близкий родственник гриба спорыньи, из которого швейцарский химик Альберт Хофман выделил особые соединения и использовал их для создания ЛСД. Кордицепс, стало быть, может производить так называемые алкалоиды спорыньи; к этой группе относится и ЛСД. Внутри муравьев части генома кордицепса, отвечающие за производство алкалоидов, активируются, и это позволяет предположить, что они играют какую-то роль в управлении поведением муравьев.
Как бы они этого ни добивались, но, с точки зрения человека, искусность грибов при вторжении в чужой организм поразительна. После десятилетий исследований и миллиардов долларов, вложенных в них, способность манипулировать человеческим поведением при помощи лекарственных препаратов можно описать как угодно, но только не словосочетанием «тонко настроенная». Нейролептические препараты, например, не могут спровоцировать конкретного поведения, они просто успокаивают. Сравните это с 98 % успеха кордицепса (Ophiocordyceps): он заставляет муравья не просто забраться наверх и впиться в растение – это всегда происходит, – но и вцепиться челюстями в конкретную часть листа с оптимальными условиями для размножения гриба. Справедливости ради нужно сказать, что у кордицепса, как и у многих грибов такого рода, было много времени, чтобы отточить навыки. Действия зараженных муравьев не проходят бесследно. Мертвая хватка муравьиных челюстей оставляет отчетливые шрамы на жилках листьев, а следы на окаменелостях отодвигают истоки этого поведения в эоцен, на 40 миллионов лет назад. Вполне возможно, грибы манипулируют сознанием животных большую часть времени – с того момента, как появилось сознание, которым можно управлять.
Cтрома кордицепса (Ophiocordyceps), прорастающая из муравья
Мне было семь, когда я обнаружил, что можно изменить сознание, поедая другие организмы. Мои родители отвезли меня с братом на Гавайи пожить у их друга, эксцентричного автора, философа и этноботаника Теренса Маккенны. Растения и грибы, влияющие на сознание, были его страстью. В Мумбаи он занимался контрабандой гашиша, в Индонезии коллекционировал бабочек, а в Северной Калифорнии выращивал псилоцибиновые грибы. На Гавайях он жил в некоем диковинном убежище под названием «Ботанические измерения». Оно стояло на склоне вулкана Мауна-Лоа, в двух километрах от подножия – вверх по ухабистой дороге. На своей земле на Гавайях он устроил лесной сад – собрание психотропных и лекарственных растений, редких и не очень, добытых в различных уголках тропического мира. Чтобы добраться до уборной, нужно было пройти по извивающейся лесной тропинке, нагибаясь под лианами и листьями, с которых скатывались капли воды. В нескольких километрах вниз по дороге потоки лавы стекали в море, заставляя его кипеть и пениться.
Псилоцибиновые грибы вызывали у Маккенны больше всего энтузиазма. Впервые он их попробовал, путешествуя по колумбийской Амазонии с братом Деннисом в начале 1970-х. В последующие годы, разжигаемый регулярными «героическими» дозами грибов, Маккенна обнаружил в себе редкий дар – хорошо подвешенный язык и талант к публичным выступлениям. «Я понял, что моя врожденная ирландская способность восторженно и с энтузиазмом вещать на публику была усилена годами употребления псилоцибиновых грибов, – вспоминал он. – Я мог говорить с, казалось, электризующим эффектом перед небольшими группами людей… необычно о сверхъестественных материях». Бардовские размышления Маккенны – красноречивые и расхожие – по-прежнему превозносят и осуждают примерно в равной мере.
Проведя несколько дней в «Ботанических измерениях», я свалился с лихорадкой. Помню, как лежал под москитной сеткой, наблюдая, как Маккенна в большой ступке пестиком измельчает какой-то препарат. Я предположил, что он готовит мне лекарство, и спросил, что он делает. Звонким голосом, забавно растягивая слова, он объяснил, что и не думал готовить мне лекарство. Это растение, как и некоторые виды грибов, может вызывать видения. Если повезет, эти организмы даже заговорят с нами. Это сильнодействующие лекарства, давным-давно используемые людьми. Но они также могут быть пугающими. Он улыбнулся своей ленивой томной улыбкой. «Когда ты будешь постарше, – сказал он, – ты сможешь попробовать немного этого препарата». Это был изменяющий сознание «кузен» шалфея – Salvia divinorum (шалфей предсказателей). Я застыл, пораженный.
В животном мире существует много примеров интоксикации: птицы клюют опьяняющие ягоды, лемуры лижут тысяченожек, мотыльки пьют нектар психотропных цветов. Вполне вероятно, что и мы начали использовать меняющие сознание наркотические вещества задолго до того, как стали людьми. Воздействие этих субстанций «часто необъяснимо и в действительности странно и пугающе», как писал Ричард Эванс Шультес, профессор биологии в Гарварде и ведущий специалист по психотропным растениям и грибам. «Несомненно, [эти соединения] известны уже давно и используются человеком со времен первых экспериментов с местной растительностью, – продолжает он. – Многие обладают странным, таинственным и запутывающим, сбивающим с толку воздействием и, подобно псилоцибиновым грибам, тесно связаны с культурными традициями и духовными обрядами».
