Запретный плод - [9]

— Конечно, Иван Тимофеевич.

— Не смею вас больше задерживать. Напомню только, что устные договоренности я исполняю так же, как и письменные, с подписями и печатями. Вы все правильно поняли?

— Да, понял.

— Всего вам доброго, Вадим Андреевич, — сказал Стернин, протягивая руку.

Селиванов поднялся с кресла, согласно кивнул, пожал руку банкира и стремительно выскочил из кабинета.

Хозяин кабинета призадумался, глядя ему вослед. Похоже, не врал, значит, Маринка может играть в кино. Но нужно ли это ему и ей? Раздеть хотели вчера… Чтобы раздеть красивую женщину, нужно много денег и времени, внимания… А у них это запросто решается. Без денег, без внимания к женщине. Нужно — и все дела. Хорошо устроились ребятки! И он отправляет туда своего единственного ребенка, дочку Марину? А что поделаешь, если она сама этого хочет? Хорошо, пусть будет, как она хочет, но он не допустит, чтобы над ней издевались. Проследит на первых порах. А там… если она хорошая актриса, сама будет диктовать условия.

* * *

Неистовое желание, вот что чувствовал Муравьев, проснувшись утром. Он хотел так, что сил не было терпеть. Придвинулся к лежащей на боку Сушиной, сдернул на спину край рубашки и вошел в ее горячее тело. Сушина томно застонала, а Муравьев энергично задвигал бедрами. Стоны продолжались минут десять, пока он и сам не захрипел в сладостной истоме. Еще несколько минут двигал бедрами, чувствуя, что это нравится партнерше. А потом затих, обнимая ее, лаская левой рукой напрягшиеся груди.

Она негромко постанывала и правой рукой ласкала его поникшую плоть. Хотелось возродить ее упругость и напор, но понятно было, что это вряд ли возможно.

— Тань, все нормально? — спросил Муравьев.

— Да, Игорь, более чем… как всегда.

Он откинулся на спину, долго лежал молча, успокаивая дыхание. За окном тихо шелестел мелкий осенний дождь, часы на тумбочке показывали одиннадцать. Девчонки Сушиной ушли в школу, сами позавтракали, собрались и ушли. Замечательные девчонки, такие самостоятельные! Татьяна почти не занимается ими, а в доме порядок, чистенько, уютно. Что-то вроде угрызений совести возникло в душе Муравьева. У него был сын от первой жены, уже лет восемь парню, но он с ним редко виделся и понятия не имел, как он учится, как вообще живет… Решил, что завтра же встретится с сыном, куда-нибудь сходят вдвоем. Да можно привести парня после школы на съемки, когда будут нормальные сцены, пусть посмотрит, как работает отец. Решил и тут же забыл об этом, ибо вспомнил вчерашний разговор с Сушиной.

— Танюш, я не совсем понимаю, что за дела у тебя с Мариной? Она дочка генерального продюсера? Тогда на хрен нужно доставать ее, а? — спросил он.

— Мы же вчера долго про это толковали. Ты забыл?

— Нет. Просто хочу знать, в чем тут дело. Какая-то логика в твоем поведении есть?

— Разумеется.

— Растолкуй, пожалуйста.

— Ты и вправду забыл, о чем вчера говорили, Игорь. Объясняю еще раз для непонятливых. Стернин — жмот, хочет продвинуть свою дочку по дешевке.

— Да нет, меня устраивает мой гонорар.

— А меня — нет. Ни твой, ни свой. Он думает, если есть бабки, то его дочка станет звездой? А я думаю, что за это нужно платить намного больше. Кстати, ты не забыл, что ты хотел за ней приударить?

— Я хотел?

— Да. Ты же чуть не трахнул ее на съемке.

— Тань… Марина — красивая девчонка. Я, правда, всегда держался подальше от дочек больших папиков, но она — другая. Неплохая актриса при всем при том.

— Я не ревнивая, ты знаешь.

Муравьев погрузился в глубокую задумчивость. Встречаться с девчонкой по просьбе Сушиной он не хотел. Но… тут были целых два «но». С одной стороны, жива была в памяти вчерашняя неудачная постельная сцена, красивое тело Марины, ее ярость, такая сексуальная, что он долго не мог успокоиться. Это забыть невозможно. А с другой стороны — нельзя отказать Сушиной, проект солидный, денежный, главная роль… А она ведь может и «сплавить» его, если обидится. Делается это просто — его героя убивают в очередной серии, и дальше сценарий переделывается под другого актера. И значит — снимаются другие сериалы, но его просто не приглашают. Сушина может устроить такое.

— Он что, был твоим любовником, Тань, этот Стернин? — спросил Муравьев.

— Нет. — Она потянулась, взяла с тумбочки пачку сигарет, зажигалку, закурила.

— Курить на голодный желудок вредно. Я до первой чашки кофе с бутербродиком даже не притрагиваюсь к сигарете.

— Ты слишком правильным иногда бываешь, Игорек, — с досадой сказала Сушина. Глубоко затянулась и погасила сигарету в пепельнице, стоящей на тумбочке. — Пойду что-нибудь сварганю на завтрак. И нам пора ехать. Селиванов уже небось в павильоне, а мы все нежимся тут.

— Мне свари яйцо вкрутую и сделай кофе.

Сушина встала с кровати, накинула халат и ушла. А Муравьев остался лежать на широкой кровати. Во-первых, Татьяна направилась в ванную принимать душ, и значит, спешить некуда. А во-вторых, завтрак, понятное дело, не готов, и опять же спешить некуда.

Значит, нужно приударить за Мариной… Почему бы и нет?

Красивая девчонка, талантливая актриса, одно удовольствие играть с ней. Правда, вчера переусердствовал, думал, она сделает все, что он хочет, известный артист, кумир женщин. А она, студентка, — куда денется? Если бы так и случилось, не думал бы о ней как о женщине уже сегодня. У него таких… А студентка-то оказалась не просто студенткой! И как яростно отвергла его!