Запретный плод - [15]

– Можно мне? – попросила я, как пай-девочка.

– Арманьяк – штука довольно крепкая, – с сомнением пробормотал Андре. – А ты ведь давно ничего не ела, верно? Тебе бы лучше выпить вина.

– Хорошо, – кивнула я. О, обманчивая покорность. Андре внимательно посмотрел на меня, подозревая во всех грехах. Вина в комнате не было, а в кухню спускаться он не решился, поэтому взял бутылку и огляделся в поисках стакана.

– Мы в России вполне можем и из горла выпить, – усмехнулась я.

– Арманьяк? – с недоверием поднял брови Андре, и я забрала бутылку у него из рук. Андре опоздал всего на несколько мгновений, он просто не ожидал, что я и в самом деле решусь хлебнуть такое количество этого огненного напитка. Я зажмурилась и сделала несколько больших глотков. Мир пошатнулся, но я не открывала глаз и не отпускала холодящее ладонь стекло. Я, наверное, отпила больше половины оставшейся жидкости, прежде чем Андре удалось отобрать у меня бутылку.

– Ты с ума сошла? – возмутился он, отбрасывая бутылку в сторону. С сожалением отметив, что остатки ее вулканического содержимого пролились прямо на пол, я рассмеялась и посмотрела на Андре с вызовом.

– Конечно! Конечно, сошла с ума, – сообщила я и, качнувшись, едва не упала. Алкоголь подействовал почти мгновенно, и земля зашаталась подо мной. – Как только увидела тебя, так сразу и свихнулась. Знаешь, я ведь думала, что ты решил устроить групповушку с этим своим Гильермо. Университетский друг и все такое. Видишь, я ничего не исключаю, когда речь идет о тебе. Я понятия не имею, что творится в этой твоей красивой голове. Но я пришла, понимаешь? Я, конечно, говорила себе, что просто хочу расхохотаться тебе в лицо, а потом развернуться и уйти. Но я не смогла, понимаешь? Ты же меня просто гипнотизируешь!

– Ты подумала, я хочу – что? – потрясенно ахнул Андре, но я только махнула рукой.

– А потом, там, в этой чертовой машине, я думала о нем… в своих фантазиях. Он был там с нами, черт его знает почему. Там, когда ты заставил меня играть с собственным телом – на потеху толпе. Ничего себе идея! Но ведь и я, вероятно, ничуть не нормальнее тебя, раз думаю о таком, верно? – Язык заплетался, я сидела на полу в ванной комнате, на мягком веревочном коврике. Арманьяк развязал язык, и мне стало тепло и спокойно. Андре слушал, держа руку под струей воды. Странно, что он совершенно не злился или, во всяком случае, не показывал мне этого. Я подтянула ноги и обняла себя за колени. Проблемы вдруг показались мне совершенно надуманными. Андре стянул с себя пилотский костюм, под которым оказались только шорты и простая белая футболка. Он стянул ее, а потом и носки – прямо без рук, как снимают обувь, если лень наклоняться.

– Иди сюда, Даша, – сказал он, протягивая мне руку. – Ну, не дури. Осторожнее, моя пьяная подруга. И что тебя дернуло столько выпить?

– Почему нет? Мне хорошо. Ты же говорил, что все будет хорошо! – бормотала я, даже не пытаясь встать.

– Я не это имел в виду, – буркнул он. – Я бы никогда ни с кем не стал тебя делить. Как ты не понимаешь…

– Э… шалишь, – рассмеялась я, с запоздалым сожалением замечая, как трудно становится говорить. – Ты постоянно с кем-то делишь меня. Ты выставляешь меня на всеобщее обозрение, ты не хочешь, чтобы у меня осталось хоть что-нибудь личное. Все эти люди…

– Я правда не думал, что они будут транслировать на площадь. Эта реклама… они не собирались…

– А я не верю тебе, – нахмурилась я и даже как будто на секунду протрезвела.

– Не веришь? – Андре обернулся ко мне резко, его лицо заострилось, глаза блеснули.

– Я хочу тебя, это правда… но я не верю тебе, – повторила я, подавая ему обе руки.

– И ты… теперь ненавидишь меня, – сказал он, опуская меня в воду. Вода была теплой, почти горячей, и в первое мгновение я ощутила боль, но потом закружилась голова, и стало восхитительно. Андре смотрел на меня сверху вниз, с каким-то удивлением или сожалением.

– Я чувствую нечто такой силы, что это даже пугает. Я боюсь, все это выше моих сил Андре. Ты – выше моих сил. Знаешь, есть люди сильные, они могут выдержать что угодно. Есть люди бесчувственные, им вообще все нипочем. А есть я. И я словно иду над пропастью по канату, канат трясет, и ветрище жуткий, а я не умею, понимаешь? Я не умею этого. Я никогда не ходила по канату. Я даже на ровной земле падаю. Я слабая.

– Ты любила этого Сережу? – спросил Андре, аккуратно смачивая мои волосы. Я подняла ногу над водой, с удивлением узрев собственную ступню – какая же она грязная! Конечно, будет грязная, если бегать босиком по ночному городу. Андре выдавил на ладонь немного мыла и принялся нежно тереть мои ступни, пока они не засияли чистотой. – Ты где-то порезалась. Нужно заклеить пластырем.

– Ты тоже где-то порезался, – пожала я плечами. – Я жила с ним. Он, кажется, любил меня, да. А я, пожалуй, что и нет. Не знаю.

– Ты так отчаянно не хотела его бросать. – Андре снова выдавил на ладонь мыло и – бесцеремонный – опустил руку в воду, прикоснувшись к моей промежности. Обойдясь без нежностей, напротив, профессионально и тщательно он вымыл меня «там», между ног, не обойдя своим вниманием и ягодицы.