Запретный дневник - [13]
Жена прочитала «Тайные записки» Пушкина. Книжка произвела на нее огромное впечатление, чего я и не ожидал. Дело в том, что Пушкин в ее жизни — предмет совершенно особый — это объект культового поклонения. Она много читала о жизни самого поэта, много знает, ориентируется в окружавших его персонах. А «Тайные записки» сильно смахивают на мистификацию. Крайне странна история их появления у публикатора. Стиль отличается от привычного стиля пушкинской прозы. Сами записки даже для далеко не пуританина Пушкина поражают некоей предельной степенью откровенности в описании интимной жизни. Тем не менее первое, что сказала жена: «Это несомненно он». Она читала их запоем в автобусе, в метро, дома, перед тем как спать. «Тут есть моменты, которые мог описать только он. Это придумать невозможно». Я поверил ей, поскольку она гораздо больше меня знакома с Пушкиным. До того я колебался, как отнестись к этой книге, не склоняясь ни к точке зрения ее подлинности, ни к точке зрения ее мистификации. «К тому же здесь есть печать гения». И это было правдой: внутренняя душевная жизнь мужчины была представлена с гениальной точностью и полнотой, вдобавок оттененная неизбежностью дуэли, последствия которой уже знаем только мы, читатели. Человек, который был в состоянии сам написать такое, не нуждался бы в прикрытии другим именем.
Неприличности в словах и описаниях всегда возбуждали мою жену, вне зависимости от их происхождения. А кто читал «Записки» знает, что неупотребляемость лексикона и непристойность изображения здесь совершенно не останавливали автора. В этот вечер, когда она закончила читать, мы еблись по-особому.
Вначале, пока она еще и еще раз перечитывала отдельные места из книги, я в общей комнате занимался бумажным монтажом одного киносценария и ждал, естественно, пока уснет дочка. Когда я вошел в нашу спальню, жена все еще лежала с книжкой. Я разделся при полном свете и обратил внимание на женин быстрый, искоса взгляд в сторону моего приподнявшегося пениса. Я лег под одеяло, прижался к ней, просунул руку под задницу и большим пальцем приступил к ласкам женкиной промежности. Через некоторое время она передвинула зад поудобнее и стала помогать мне, начав сама тереться уже набухшими губками о мой выставленный палец. При этом она продолжала листать книгу, будто наши манипуляции между ее ног в этот момент к ней не относились. Потом, все так же продолжая читать, она согнула ногу в колене, подтянула стопу к низу моего живота и оттопыренными пальцами стала заигрывать с моими тестикулами. К моменту, когда она захлопнула и отбросила книжку и повернула голову ко мне, хуй был тверд, как дуло пистолета. Двумя пальчиками она сдвинула на нем кожу и взялась за мою залупу. Я подвинулся к ней, слегка развернул кисть руки между ее расставленными ногами, и через мгновение большой палец уже был у нее во влагалище. Тогда жена рукой начала самозабвенно тискать мои яички.
И тут одна идея мелькнула у меня в голове. Как и вообще все мысли, она прошла в виде смутного ощущения, соединившего жену и Марию, и только позже я осознал это. Тогда я подумал следующее: а может быть, мужская сперма не единственная субстанция, способная пронзать трансцендентное пространство, и женский гормональный секрет тоже обладает таким свойством? То есть другими словами: могу ли я через жену соединиться с Марией? Идея стоила эксперимента.
Тогда многое бы стало более естественным. Я высвободился из рук жены и поднялся с постели. Супруга так изумилась этому поступку, что даже не спросила, куда я собрался. Но потом поняла все по-своему и быстро сняла маечку, в которой до этого собиралась и ебаться, и спать. Я вернулся, пряча иконку за спиной. Жена лежала голая и была так возбуждена, что не обращала внимания на мои действия. При ебле она обычно прикрывает глаза, иногда отворачивает голову в сторону, но всегда вправо. Поэтому я положил Марию на подушку слева от нее и взгромоздился на свою вожделеющую половину. Она от перевозбуждения неожиданным перерывом хотела ебаться больше, чем жить; и потому вся подалась навстречу, тут же заправила в себя мою елду и сразу же стала получать удовольствие. Я держался над ней не двигаясь, давая ей возможность работать самой, и она с восторгом вовсю скользила по члену, то почти выпуская его из себя, то насаживаясь по самую мошонку.
Я смотрел на лежащую на подушке Марию. Она выглядела как обычно — смиренной до индифферентности. Интересно, чувствует ли она что-нибудь сейчас, думал я. И как относится она к такому варианту соития? Пробиваюсь ли я к ней через женину пизду или это все бесполезное занятие? И кроме постыдности действий, между мной и Марией что-нибудь происходит? Это было бы кощунственно и ужасно. В тот момент я это очень чувствовал. Жена тяжело дышала, всхлипывая от собственных усилий, я неподвижно нависал над ней, Мария бесстрастно возлежала на подушке. И вдруг глаза моей возлюбленной блеснули из-под опущенных век двумя огоньками. Ее проняло! Наконец!
Жена уже билась в корчах сладостной неги; после брошенного на меня взгляда Марии я перестал сдерживаться и задвигался в отдающейся мне женщине с частотой, наверное, автомобильного поршня. Она буквально заорала от взорвавшего ее оргазма. И тут я ощутил Марию! Она не просто лежала рядом с женой, в какое-то мгновение она совместилась с нею! Она ею стала, и я соединился с моей желанной. Я оказался прав: женщина может точно так же пробиться в трансценденцию, как и мужчина. Я кончил с ощущением, что делаю это с ними обеими.
В романе "Время ангелов" (1962) не существует расстояний и границ. Горные хребты водуазского края становятся ледяными крыльями ангелов, поддерживающих скуфью-небо. Плеск волн сливается с мерным шумом их мощных крыльев. Ангелы, бросающиеся в озеро Леман, руки вперед, рот открыт от испуга, видны в лучах заката. Листья кружатся на деревенской улице не от дуновения ветра, а вокруг палочки в ангельских руках. Благоухает трава, растущая между огромными валунами. Траектории полета ос и стрекоз сопоставимы с эллипсами и кругами движения далеких планет.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Роман Александра Уварова «Ужин в раю» смело переносит в новое столетие многовековой традиции «русского вопрошания»: что есть Бог? Что есть рай и ад? Зачем мы живем? — и дает на них парадоксальные и во многом шокирующие ответы. На стыке традиционного письма и жестокого фантасмагорического жестокого сюжета рождается интригующее повествование о сломленном ужасом повседневного существования человеке, ставшем на путь, на котором стирается тонкая грань между мучеником и мучителем.
Если и существует феномен интересного чтения, то роман М.Уржакова тому пример. И уже тем, как лихо закручена одна линия леди Дианы Спенсер (той самой), чего стоит. И географической безграничностью повествования: от злачных мест загнивших от пресыщения европейских столиц до расцветающей под живительными лучами учения чухче Северной Кореи. Да-да, Ким Ир Сен тоже один из персонажей. Как, впрочем, и Слава Бутусов с Умкой (Умецким), Шевчуком из «ДДТ» и др., вплоть до размякшего под кумаром дальневосточной конопли реального (раз из жизни) и символического (раз из совкового прошлого) старшины внутренних войск Урумбека Маменгалиева.
В мистико-эротическом триллере Андрея Матвеева «Летучий Голландец» наворочено столько безумия, что не пересказать.Действие семи частей книги происходит в семи экзотических странах, по которым путешествует центральный персонаж — молодой человек с наружностью плейбоя и замашками авантюриста-экстремала. Ценнейшая часть его багажа — мини-холодильник, где хранится пробирка со спермой безвременно погибшего друга детства героя; цель увлекательного странствия — поиск той единственной женщины, которая достойна принять эту сперму в себя и зачать ребенка, чей биологический отец по прозвищу Палтус давно превратился в зловещий призрак…Действительно: сперма Палтуса стучит в его сердце!