Запретное знание - [9]

У нее будет какое-то время, прежде чем он подвергнет ее проверке.

Она оказалась права. Хотел он или нет, но он дал ей необходимое время.

Когда он наконец пришел к ней, она была максимально готовой к встрече.

Для этого ей пришлось все разложить по полочкам. Самого Ангуса Фермопила на одну, все, что он совершил с ней, на другую. Жестокая гибель «Повелителя звезд». Ее прыжковая болезнь. Отвращение. Страх перед тем, что обнаружат ее тайну. Все опасности, все, что может парализовать или помешать ей, все должно быть отделено и отложено в сторону, чтобы по меньшей мере принимать разумные решения.

Сила воли была подобна шизо-имплантату; она отделяла разум от тела, действие и последствия.

Ангус обучил ее и этому, даже не подозревая о преподанном им уроке.

Когда дверь пискнула, Морн почувствовала, как новая волна страха заливает ее, почувствовала дрожь подкатывающей паники. Тем не менее, она сама выбрала этот путь абсолютного риска, где ничто не могло спасти ее, кроме нее самой. Прежде чем дверь открылась, она сунула руку под матрас и включила комбинацию, от которой зависела ее жизнь. Затем она повернулась лицом к человеку, освободившему ее.

Ник Саккорсо выглядел так, как и положено выглядеть человеку, про которого на Станции ходило столько романтических историй: словно истории были чистой правдой. У него были горящие глаза и улыбка пирата, он вел себя с подчеркнутой небрежностью, отчего каждое его движение казалось очаровывало. Его руки знали, как становиться нежными; голос звучал ласково. Одного этого могло хватить, чтобы сделать его привлекательным. Но вдобавок он был опасен – удивительно опасен. Шрамы под глазами свидетельствовали о бешенном темпераменте; они свидетельствовали, что этот человек не остановится перед кровопролитием. Когда от гнева эти шрамы наливались кровью, они свидетельствовали, что это человек, которого не остановит кровопролитие и который обязательно победит.

Он вошел в каюту так, словно был убежден, что никто не посмеет сказать ему «нет».

Морн Хайланд практически ничего не знала о нем. Он был пират, такой же как Ангус Фермопил; и опасный словно ад. И так же, как Ангус, он был мужчиной. Фактически, разница между ним и Ангусом была чисто косметической, а не в основе. Он смог загнать Ангуса в ловушку лишь используя предателя в службе безопасности Станции. Это было все, что ей было о нем известно.

Тем не менее, можно было не опасаться, что она будет смотреть на него сквозь розовые очки романтики. Она знала слишком много о том, к чему приводило пиратство – и что делали мужчины со своими жертвами.

Но вместо тошноты, паники или густого черного тумана страха, который то просыпаясь, то прячась, таился в глубинах ее разума с момента уничтожения «Повелителя звезд», она чувствовала, как в ней растет горячая волна желания. Ее кровь превратилась в раствор страсти, а нервы кожи, казалось, сфокусировались, словно живые сканы. Это ощущение помогло ей протянуть навстречу руки, словно она желала, чтобы Ник поскорее оказался в ее объятиях.

Он отреагировал улыбкой, и шрамы проступили четче; но когда он вошел в каюту и закрыл за собой дверь, он не приблизился к Морн. Он внимательно изучал ее, хотя держался свободно. Через мгновение он мягко произнес:

– У нас нет вариантов, мы не сможем применить тяжелое m. Этот сукин сын сделал свое дело. Мой инженер утверждает, что у нас начался прыжковый флаттер. Мы можем войти в тах и никогда не выйти оттуда. Если мы хотим куда-нибудь попасть, нам следует использовать все, что у нас есть в наличии.

Он сделал паузу, словно ожидая, что Морн что-то ответит. Лучше чувствовать, чем думать. И она не отреагировала. Проблема с m может подождать; сейчас, пока эта сладкая боль скользила по венам, оживляя для страсти каждый дюйм ее кожи, ничто не пугало ее. Пока Ник находился в ее каюте, она могла не опасаться прыжковой болезни. «Каприз капитана» не станет увеличивать ускорение в настоящий момент; желание Ника было такого рода, какое трудно удовлетворить во время резкого ускорения.

Она протягивала ему навстречу руки и ждала. Она не могла видеть собственного лица; но то, что она чувствовала, должно было быть ему ясно.

Он подошел поближе, без труда в движении гася движение корабля. Одной рукой он отстегнул ремни и отбросил простыню в сторону. В одном из отделений ее мозга она вздрогнула и почувствовала желание накрыться снова. Но это отделение было закрыто и отключено от остального тела. Все тело Морн жаждало его прикосновений. Она выгнула спину, подставляя ему грудь.

Но Ник не прикоснулся к ней; он не кинулся в ее объятия. Вместо этого он коснулся идентификационной бирки на цепочке вокруг шеи.

Он не мог бы прочесть коды без того, чтобы поместить бирку в компьютер. И он не смог бы получить доступ к конфиденциальным файлам, не помещая ее бирку в компьютер Безопасности или ПОДК. Но практически как и всякий в космосе, принадлежащем человечеству, он знал, что означают эти рельефные значки.

– Ты полицейский, – сказал он.

Похоже, он не был удивлен.

Так это прозвучало.

Несмотря на то, что желание в ней все росло, мешая думать, Морн подумала: он должен бы удивиться. И затем поняла: нет. У него был союзник в службе безопасности Станции. С первого дня, когда он увидел ее, он мог знать, что она – полицейский.