Запретное знание - [11]
Но затем Морн обнаружила, что «артист» и «инструмент» – всего лишь роли. Они с Ником обманывали друг друга. Она находилась под воздействием шизо-имплантата; она могла продолжать неважно как абсолютно подчиняясь его желаниям, настолько она забыла обо всем другом. До того момента пока ее мозг и тело не сгорят от страсти, ее нервные окончания пожирали сами себя в бесконечном наслаждении, она могла делать все, что пожелал Ник, и даже больше.
Он же, со своей стороны…
В финальной вспышке его напряжение все же разрядилось. Стеная от наслаждения, он внезапно погрузился в сон.
По мере того, как страсть выходила из него, его шрамы выделялись все менее ярко. Без подпитки жадной страстью они превратились в бледные и старые раны; знаки поражения.
Артист закончил игру, но инструмент продолжал звучать.
Прошло какое-то время, прежде чем она сообразила, что произошло. Когда он захрапел рядом с ней, ее первой реакцией было не удовлетворение и даже не триумф, а разочарование. Жажда, терзающая ее, не могла быть удовлетворена ничем меньшим чем апофеоз нервов. Она хотела нестись по волнам шизо-имплантата, пока не превратится в сверхновую звезду.
Но, не доводя ее до самоубийства, сработала его ограниченность, которой в данный момент не было у нее.
И потому все пережитое оказалось иллюзией.
Иллюзией, созданной исключительно для него. Она совершила все это лишь ради него; он стал ее жертвой. Ощущение, что она совершенно забыла себя, всецело принадлежала ему, было фальшивым.
Это давало ей новую силу.
Этого могло быть достаточно, чтобы защититься. То, о чем она мечтала, молилась, из-за чего страдала, когда получила пульт управления шизо-имплантатом от Ангуса, начало становиться правдой.
Только сейчас она почувствовала тень удовлетворения – и тут же животную, но такую необходимую ярость. В своем отделенном уголке ее ярость впервые попробовала пищу. Когда она предала Ангуса – когда она позволила людям Ника протащить на борт судна Ангуса продукты Станции, отключив сигнал, который мог предупредить его, что трюмы «Смертельной красотки» открыты, – она не чувствовала никакой ярости. Она была слишком поглощена опасностью того, что делала; боялась ответного удара Ангуса и своего бессилия перед ним.
Но сейчас она чувствовала гнев. Одно из отделений ее мозга открылось, и страсть, более горячая, чем порождаемая шизо-имплантатом, вырвалась наружу.
Эта страсть направляла руку Морн, когда она сунула ее под матрас и отключила пульт управления.
Изменение было чудовищным. Ей нужно будет научиться манипулировать с превращениями, иначе она погибнет от шока. Все было по-другому, когда Ангус управлял ею. Но что бы он ни проделывал с ней, она при этом чувствовала себя более-менее прилично, в ней оставалась хоть капля разума. Сейчас же функции шизо-имплантата контролировались ею. В этом была огромная разница.
Раньше, ожидая Ника, она пыталась подготовить себя к водопаду слабости, который обрушится на нее, когда имплантат будет отключен. В какой-то мере она была готова к этому, но не была подготовлена к печали, которую ощущала сейчас, к тупой боли, что она превратилась в обычного смертного. Она потеряла нечто очень важное и жизненно необходимое, чтобы покончить со своей заброшенностью.
Изменение было резким. Или более сложным, чем ей казалось. Осознав, что она всего лишь человеческое существо, Морн разрыдалась – кусая губы, чтобы не рыдать вслух и не разбудить Ника. Но затем, почти мгновенно, ярость вернулась к ней. И она сопровождалась отвращением. Если Морн была всего лишь человеческим существом, то Ник Саккорсо был всего лишь другой версией Ангуса Фермопила; мужчиной; следовательно, интересовался лишь сексом, как маской для насилия и унижения.
Ей пришлось прикусить губу сильнее, чтобы не разрыдаться и не задрожать; чтобы справиться с шоком реакции на то, что Ник сделал с ней. Ей нужно было думать, и думать быстро…
Не Ангус. Не похож на Ангуса. Даже если Ник в основе своей был такой же, в частностях он отличался. Его страсти были более скрыты, чем у Ангуса; он тоже носил маску. Нет, больше того: он любил иллюзию того, что его очарование и личный магнетизм могут породить такую страсть с ее стороны.
И он останется скрытым за своей маской, если она не сорвет ее с него – если его достаточно привлекает эта иллюзия…
Он слепо не видел правды.
Не осознавая этого, она перестала кусать губы. Ее желание причинить вред прошло; желание отодвинуться от Ника подальше ослабело. Сейчас, во сне, он выглядел беззащитным, чего никогда не бывало с Ангусом. Несмотря на четкую резкую линию мускулов, несмотря на свою грацию и очарование, он выглядел так, словно убить его до того, как он проснется – ничего не стоит. Это уменьшило отвращение.
Сейчас, вероятно, она могла позволить себе отдохнуть. Большая часть изменения покинула ее тело; слабость – осталось. Внешняя реальность ее тела сопротивлялась внутренней реальности шизо-имплантата, которым так экстравагантно пользовался Ангус. Некоторые части ее тела болели, и это была цена, которую приходилось платить за импульсы, посылаемые шизо-имплантатом. Сон принес бы Морн облегчение, если бы она могла спать и не видеть снов об Ангусе. Если бы она могла заснуть и не проснуться вновь на борту «Смертельной красотки».
