Запретное чтение - [96]

Когда мы вышли из машины, он спросил:

— Знаете, вся эта история с креветками… Ведь получается, что омары и все такое — это тоже ракообразные? Но разве первые поселенцы не ели омаров, из Атлантического океана? А первые поселенцы, по-моему, были очень даже христиане.

Мистер Гель вдруг исчез из виду, но я не сомневалась, что это ненадолго.

— Ну так уж там сказано.

— Вы уверены?

— Посмотри сам, когда вернешься. Кажется, это в книге Левит.

Иэн открыл заднюю дверцу и заглянул под сиденье, чтобы проверить, не забыл ли он чего. Его голос раздался с пола машины:

— Но ведь это… Типа… Это какая-то глупость!

Это была совсем маленькая победа, но я чувствовала себя невероятно счастливой. Возможно, эти несчастные креветки и омары в конечном итоге станут последней соломинкой, которая переломит отношения Иэна с пастором Бобом. Мы пошли по стоянке в сторону небольшого тихого здания.

Я снова подумала, как радовался Иэн вчера, что это он, а не кто-нибудь другой разгадал тайну города Гавр. Это было откровение, которое в определенный момент переживает каждый подросток, обнаруживающий, что у окружающих его взрослых нет ответов на все вопросы. Как и все дети, тяжело и болезненно проходящие этап взросления, он будет еще несколько лет снова и снова это осознавать. Но в случае с Иэном это было больше, чем просто крах иллюзий. Возможно, это откровение спасет ему жизнь. Оно спасало жизни тысяч людей до него, тех, которые, в отличие от моего друга Даррена, смотрели на устаревшие правила морали, на суждения родителей, теть и священников и произносили точно такие же слова: «Погодите-ка, нет. Это какая-то глупость!»

Я не допускала релятивизма в вопросах морали. Это понятно и так, ведь иначе я бы считала, что пастор Боб имеет право на собственное мнение, что Дрейки должны воспитывать Иэна так, как считают нужным. Меня всегда выводило из себя то, что фундаменталисты, когда с ними споришь о правах сексуальных меньшинств, абортах или эвтаназии, делают вывод, что ты, дескать, не допускаешь существования абсолютного права. Но на самом-то деле я верю в абсолютное право, просто я не верю в их абсолютное право! Я не верю, что непреложные истины заключены в своде арамейских правил о шляпах, менструальной крови и чередовании сельскохозяйственных культур.

Мы подошли к окошку билетной кассы, и Иэн сам обратился к служащему «Грейхаунд» — пожилому человеку с приятной улыбкой, который, казалось, пришел в восторг, что с ним заговорил ребенок. Автобус отходит в 10.45 уже через полтора часа, и если сделать всего две пересадки, Иэн окажется прямо в Ганнибале, и да, места в автобусе еще есть. Иэн нисколько не удивился — конечно, ведь Ганнибал был центром мироздания! — а я была потрясена до глубины души. И даже немного оскорблена, как будто сама Вселенная дала мне пощечину. Она не просто хотела отнять Иэна у меня и отправить обратно домой — она хотела сделать все это немедленно!

— Сколько мне должно быть лет, чтобы я мог поехать на автобусе один? — спросил Иэн. Я была впечатлена: мне бы такой вопрос просто в голову не пришел.

— Если поездка длится дольше пяти часов, тебе должно быть не меньше пятнадцати.

— Слава богу, — со вздохом облегчения произнес Иэн. — Мне как раз в прошлый вторник исполнилось пятнадцать! И я получил учебное разрешение на вождение автомобиля!

Мужчина недоверчиво приподнял бровь и посмотрел на меня. Я кивнула. Да, мол, пятнадцать, можете не сомневаться.

— Возможно, вам кажется, что я мог бы быть повыше ростом, — не унимался Иэн. Как же мне хотелось, чтобы он замолчал! — Так это все оттого, что я пил слишком много кофе. От кофе дети плохо растут.

Мужчина перебирал пальцами по прилавку, теперь вид у него был уже не такой радостный.

— Мне необходимо взглянуть на документ, подтверждающий ваш возраст, — объявил он сурово.

Мы с Иэном переглянулись. Если бы я даже захотела поехать с ним, у меня не хватило бы денег на второй билет. К тому же мне пришлось бы бросить машину. И сойти с автобуса раньше — где-нибудь в Иллинойсе, не имея с собой ни денег, ни машины, ни Чикаго под боком.

— Послушайте, — попробовала я изменить тактику. — Ситуация действительно чрезвычайная. Его мать (я — не его мать), его мать очень больна.

Мужчина в ответ помотал головой.

— Эй! — вдруг раздался голос у нас за спиной. — Нет проблем! Я приехал как раз вовремя!

Я услышала в голосе сильный русский акцент.

Это был мистер Гель. Он и сейчас был в темных очках и с гладко зализанными волосами.

Я уставилась на него, на лоб, отделяющий смазанные гелем волосы от темных очков, на скулы, щетину и узкие губы, но в его лице не было ничего знакомого. Он не был ни родственником, ни другом семьи, ни партнером по темным отцовским делам в русском Чикаго.

— Я еду с мальчиком, — сказал он мужчине за прилавком. — Мы едем в Миссури, да, хорошо?

Мне хотелось схватить Иэна, заскочить в дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен» и запереться там, но левую руку мистер Гель держал во внутреннем кармане пиджака, и я вполне допускала, что там у него может быть пистолет.

— Ну хорошо, — произнес мужчина за прилавком и взглянул на меня, чтобы убедиться, что все в порядке, и я, вероятно, каким-то образом изобразила, что, мол, да, в порядке. — Один детский билет и один взрослый.