Запретное чтение - [4]
— Вы заняты?
Я закрыла ручку колпачком и улыбнулась:
— Конечно, то есть нет.
— Я — мама Иэна.
— Прошу прощения? — переспросила я.
Она так настойчиво заглядывала мне в глаза, что я с трудом воспринимала ее речь.
— Мой сын — Иэн Дрейк, — разъяснила она.
— Ах, Иэн! Да-да, конечно. Рада познакомиться.
Я смотрела на нее и с изумлением думала, что ведь мы и в самом деле никогда прежде не встречались. Я почему-то никогда этому не удивлялась, хотя мы с Иэном так часто обсуждали, какие книги его мама одобрит, а какие нет. Когда Иэн был помладше, его приводила няня, а теперь он часто приезжал один на велосипеде — с пустым рюкзаком за плечами, чтобы набить его книгами.
— Так вот, — объявила мама Иэна. — Он притащил домой вот этот роман, «Вечный Тук»[18].
Она подтолкнула книжку ко мне, ожидая, что мне захочется рассмотреть ее повнимательнее.
— Я не сомневаюсь, что это прекрасная книга, но для детей постарше. Мы бесконечно благодарны вам за ваши рекомендации, вот только Иэн — он такой впечатлительный.
Она негромко рассмеялась и наклонилась ко мне поближе:
— Вот что сейчас Иэну действительно пригодилось бы, так это книги, наполненные божественным светом.
— Божественным светом, — ошарашенно повторила я.
— Я знаю, вы умеете находить пищу для ума наших детей, но ведь нельзя забывать и о чтении, которое воспитывало бы их души. Нам всем необходимо такое чтение.
Она улыбнулась и вдохновенно вскинула брови:
— Иэн еще совсем ребенок, ему нужна ваша помощь. Я уверена, что вы сделаете это для меня, Сара-Энн.
Наверное, в этот момент я раскрыла рот от удивления, но потом поняла, что оставила на столе табличку с именем Сары-Энн. Мне почему-то было приятно, что Иэн не сказал матери, как меня зовут, и что он никому не рассказывает о наших ежедневных беседах. Ну и не стану ее разубеждать. Пускай думает, что за выбор книг, наполненных божественным светом, отвечает Сара-Энн.
Убедившись, что она сказала все, что собиралась, я улыбнулась и вежливо произнесла:
— Видите ли, это публичная библиотека, и любой наш читатель имеет доступ ко всем книгам, которые здесь есть. Наша работа в том и состоит, чтобы каждый мог найти и прочитать ту книгу, которая ему интересна. Хотя родители, конечно, вправе выбирать за своих детей.
Я могла бы завестись и сказать ей все, что об этом думаю, но сдержалась и замолчала. Не хватало еще напугать ее до такой степени, чтобы она вовсе запретила Иэну ходить в библиотеку или решила лично сопровождать его во время каждого визита сюда и торчать у него за спиной, проверяя, достаточно ли божественного света в произведениях Джуди Блум. Я не очень-то любила, когда дети приходили в библиотеку одни, без взрослых, но в случае с этой конкретной мамой сильно сомневалась, что ее участие в выборе книг поможет Иэну расширить круг его читательских интересов. Поэтому я не стала говорить миссис Дрейк, что Иэну разрешается брать книги не только здесь, но и во взрослой библиотеке наверху, а с наших компьютеров он может зайти практически на любой сайт в мире.
— Иэн просто обожает библиотеку, — сказала миссис Дрейк.
Я подумала, что ей недостает хорошего южного говора — вроде того, с каким говорят жители Кентукки. Он придал бы ее образу завершенности. Мать Иэна достала из сумочки сложенный блокнотный лист цвета жирных сливок с именем «Джанет Маркус Дрейк», выведенным глянцевыми нежно-голубыми буквами.
— Вот список тем, которых ему следует избегать, — произнесла она неожиданно деловым тоном, вдруг перестав быть красавицей с Юга и превратившись в одну из тех властных женщин, что успели поработать по профессии года два-три, а потом отвлеклись на создание семьи и рождение детей и теперь смертельно боятся, что их перестанут воспринимать всерьез. Она протянула мне список и выжидательно замолчала, очевидно предполагая, что я зачитаю его вслух. Список выглядел так:
Колдовство / волшебство
Магия
Сатанизм / оккультные религии и пр.
Взрослая тематика
Оружие
Теория эволюции
Хеллоуин
Роальд Даль, Лоис Лоури, Гарри Поттер и схожие авторы
— Вы понимаете, что подразумевается под взрослой тематикой? — уточнила она, и я нашла в себе силы раскрыть рот и заверить ее в том, что да, я понимаю. — А еще, я не стала вносить это в список… — продолжала миссис Дрейк. — Насколько мне известно, дети в вашей библиотеке имеют доступ к конфетам?
Вопрос был неуместным, потому что ее взгляд в эту минуту устремился на вазу, наполненную леденцами «Джолли Рэнчерс», которая стояла на краю стола.
— Мне бы не хотелось, чтобы он носился тут как сумасшедший, наевшись сладкого, — заявила она и снова рассмеялась, разом превратившись обратно в Скарлетт ОʼХара, стоящую на крыльце своего поместья.
Чтобы не ответить какой-нибудь неприличной грубостью, я решила не отвечать вовсе. Дело тут было не в моих хороших манерах и сдержанности: меня не слушался собственный язык, его как будто парализовало. Мне хотелось спросить ее, слышала ли она когда-нибудь о существовании первой поправки к конституции[19], знает ли она, что Гарри Поттер не писатель, действительно ли она думает, что у нас по всему детскому отделу разложены книги о сатанизме, и кем она меня считает — няней Иэна, его учительницей по литературе или, может, кем-то вроде вожатой-воспитательницы? Но вместо всего этого я взяла ручку и добавила к ее списку еще одну строчку: «Никаких конфет».
В 1985 году Йель Тишман, директор по развитию художественной галереи в Чикаго, охотится за необыкновенной коллекцией парижских картин 1920-х годов. Он весь в мыслях об искусстве, в то время как город накрывает эпидемия СПИДа. Сохранить присутствие духа ему помогает Фиона, сестра его погибшего друга Нико. Тридцать лет спустя Фиона разыскивает в Париже свою дочь, примкнувшую к секте. Только теперь она наконец осознает, как на ее жизнь и на ее отношения с дочерью повлияли события 1980-х. Эти переплетающиеся истории показывают, как найти добро и надежду посреди катастрофы. Культовый роман о дружбе, потерях и искуплении, переведенный на 11 языков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Рассказ был написан для сборника «1865, 2015. 150 Jahre Wiener Ringstraße. Dreizehn Betrachtungen», подготовленного издательством Metroverlag.
Проза Ильи Крупника почти не печаталась во второй половине XX века: писатель попал в так называемый «черный список». «Почти реалистические» сочинения Крупника внутренне сродни неореализму Феллини и параллельным пространствам картин Шагала, где зрительная (сюр)реальность обнажает вневременные, вечные темы жизни: противостояние доброты и жестокости, крах привычного порядка, загадка творчества, обрушение индивидуального мира, великая сила искренних чувств — то есть то, что волнует читателей нового XXI века.