Запретная книга - [93]
Папа римский долго молчал, склонив голову, то ли размышляя, то ли молясь. Похоже, слова гостей его не убедили. Понтифик посмотрел на каждого из троих по отдельности, формально поблагодарил их, кратко благословив напоследок. Секретарь поднялся из-за стола — аудиенция завершилась.
Прелат, по праву епископа, остановил секретаря ледяным взглядом, и тот замер.
— Ваше святейшество, — произнес епископ, немало удивив папу, — позвольте и мне высказать пару мыслей. — Не дожидаясь разрешения, он продолжал: — Недавно я был во Флоренции, в родном городе, который я давно не навещал. Там случилось вот что: мусульманские иммигранты разбили палатку в знак протеста за то, что итальянское государство не предоставляло им гражданство. Палатка стояла напротив кафедрального собора, гениального творения Филиппо Брунеллески, рядом с баптистерием, двери которого отлил Гиберти.[62] Внутри палатка была обставлена как убогое жилье, с матрасом для сна и для прелюбодеяния. Из печей шел дым и смрад. Государственная служба электроснабжения даже провела им электричество. Муэдзин регулярно зазывал на молитву правоверных. Эти мусульмане мочились на баптистерий, и вонь их испражнений мешала войти в Сан-Сальваторе-аль-Монте, церковь эпохи Раннего Ренессанса. Мы не разбиваем палаток в Мекке, не поем «Ave Maria» у могилы Мохаммеда. Станем ли мы мочиться на стены их мечетей? Испражняться у подножия минаретов? Станем ли осквернять их святыни, зовя христиан к оружию и цитируя призывы к ненависти из Писания? Никогда! И знаете почему? Из-за бремени белого человека. Мы не претендуем на превосходство белой расы, не колонизируем и не цивилизуем страны, где живут темнокожие люди. Но мы несем на себе это бремя, и лишь немногие из нас осознают его. Мы относимся к нашим заблудшим братьям терпимо, надеясь, что они выучатся у нас тому же. Разве это не отдает самодовольством? Насколько выше мусульман мы ставим себя, принимая, что мы лучше, и потому долг наш — научить их нашим ценностям, впустив в свои страны и позволив расселиться там и оскорблять нас сколько заблагорассудится?
Сенатор и нунций одновременно пытались придумать благовидный предлог, чтобы прервать тираду прелата. Святой отец же, казалось, утратил дар речи от неожиданности.
Захватив аудиторию, прелат неустрашимо продолжал. Он говорил о красотах изобразительного искусства, о прелестях инструментальной музыки, запрещенных Кораном, о запрете на вино, благословленное Христом. Понизив голос, он перешел с высокопарного на доверительный тон.
— Что касается личной безопасности вашего святейшества, то ходят тревожные слухи. Мне больно говорить об этом, но Европа отчаянно нуждается в сильном лидерстве со стороны Святого престола. Фанатики могут попытаться напасть на вас. Европа ввергнется в хаос. Исламские орды беспрепятственно захватят нашу землю или будут призваны атеистическими законодателями в Брюсселе. А трагическая гибель вашего святейшества ознаменует конец христианства и Европы. — Прелат перекрестился и добавил: — Не приведи Господь! Только вы сможете вернуть Европу на прежний курс, только вам под силу возродить традиции. Да поможет вам Господь Всемогущий и да освятит Он ваш выбор!
Епископ Сковолони закончил. Сенатор и Джон облегченно вздохнули.
— Это все, епископ? — нерешительно произнес папа.
Епископ мрачно кивнул.
Секретарь встал и постучал в двери, которые открылись, чтобы выпустить троих гостей.
Епископ формально попрощался с сенатором и нунцием, но когда их взгляды пересеклись, он неожиданно подмигнул и вышел из приемной.
Инспектор Гедина только что прочел статью в «Коррьере делла сера». Согласно статистике, в Италии за прошедший год остались безнаказанными восемьдесят процентов преступлений, а пятьдесят процентов убийств — нераскрытыми. Он тоже внес вклад в эту мрачную статистику.
В начале расследования инспектору казалось, что он готов распутать либо убийство Анжелы, либо похищение Орсины. Как гончая, он чуял след, ведущий к лисе. След временами бледнел, и лиса раз за разом уходила от погони. Инспектор прибывал на место преступления слишком поздно, или прибывал на ложное место преступления, или не прибывал вовсе. Орсина ничего не рассказала, и поэтому инспектор наведался с визитом к Джорджио, надеясь «расколоть» секретаря барона, но вместо признания получил судебный иск.
