Запретная книга - [34]

Мими с супругом, Джон Макграт, с которым Лео обменялся рукопожатием, и еще один незнакомый священник — вот и все гости.

Мими поспешила представить их друг другу:

— Его преосвященство епископ Сковолони, только что прибыл из Рима. Он пробудет в Вашингтоне всего два дня. Своим визитом его преосвященство оказал честь нашему дому.

Сковолони улыбнулся, но Лео показалось, будто священник усмехается.

Перейдя в столовую, все расселись по одной стороне стола. Почетный гость изъявил желание прочесть молитву.

— Лео, — вклинилась Мими, — не переведете ли для нас?

Лео согласился.

— Господи, благодарим Тебя за богатый ужин и зато, что Ты сделал нас христианами, а не мусульманами, иначе мы бы не могли вкусить шампанского и ветчины!

«Если это шутка, я, должно быть, перевел неправильно», — решил Лео, когда никто не засмеялся.

Угощение удалось. Джон, не отличавшийся чревоугодием, был почти единственным, кто говорил за столом. Лео, сидевший справа от Сковолони, добросовестно переводил. Теперь-то он понял, ради чего его пригласили, но отнюдь не возражал.

За десертом сенатор вскользь упомянул, что епископ — прелат «Опус деи».[20] Лео слышал об этой могущественной организации католической церкви, но никогда не встречал ее представителей.

— Что-то у меня голова разболелась. Слишком много шампанского, — заявила Мими.

Улыбнувшись, она пожелала всем спокойной ночи и удалилась. Официант собрал кофейные чашки, и сенатор его отпустил.

Мужчины переместились в гостиную, где сели в глубокие кожаные кресла и на диванчики. Сенатор налил гостям выпить.

— Мы рассчитываем, Лео, — сказал хозяин дома, — что вы выступите в роли переводчика при нашем конфиденциальном разговоре с прелатом.

— Да, — добавил Джон. — Ты владеешь итальянским в совершенстве, а мои навыки оставляют желать лучшего.

— Разумеется, — продолжил сенатор, — мы надеемся не только на ваши лингвистические познания, но и на ваше благоразумие. Сказанное здесь не должно покидать стен этой комнаты. Понимаете? — Сенатор красноречиво посмотрел на Лео.

«Самое время придумать какой-нибудь предлог и уйти», — подумал Лео. В присутствии трех очень влиятельных людей атмосфера в комнате приобрела откровенно заговорщический характер. Здравый смысл подсказывал, что в дальнейшем лучше не участвовать. Лео медлил с ответом: любопытство брало верх, а бдительный, вопросительный взгляд его старого друга Джона обещал безопасность.

— Молчание — знак согласия, Лео? — потребовал ответа сенатор.

— Буду счастлив помочь и сделаю все, от меня зависящее.

— Буду молчать, как воды в рот набрав — подтвердил Лео.

Прелат заговорил тихо, едва слышно. Лео стал переводить таким же тихим голосом:

— Его преосвященство благодарит вас за приглашение в Вашингтон, сенатор. Он хочет узнать, в чем состоит суть дел.

Пока все хорошо.

— «Опус деи» обеспокоен — то, что раньше воспринималось как проникновение ислама в Европу, превратилось в акты неприкрытой жестокости и варварства. Думаю, не надо напоминать о Сан-Петронио, Сантьяго, Шартре, Реймсе, Милане… Это примеры агрессии ислама на нашей территории. В скором времени данному факту последует подтверждение. Смею надеяться, что я обращаюсь к единомышленникам, — перешел на шепот прелат, — и не стану прибегать к искусству эвфемизмов.

«Тем лучше, — отметил про себя Лео. — Меньше переводить».

— Господа, — продолжал тем временем прелат, — мы не можем допустить существования культуры или религии, которая ставит своей целью покорить или уничтожить нас. Слово «ислам» вовсе не означает «мир». Это означает «покорение». Мы не можем терпеть… — Голос прелата сделался совсем уже неразборчивым, пришлось попросить почетного гостя говорить погромче.

— Если его преосвященство не возражает… — добавил Лео.

Прелат по-отечески улыбнулся и чуть повысил голос.

— Мы, как я уже сказал, не можем позволить тому, кто ведет нас к погибели, занимать святой престол.

Джон и Крис обменялись красноречивыми взглядами.

Прелат продолжал:

— Коран повелевает убивать неверных. Они для мусульман — «явный враг», как сказано в суре четвертой, айате сто первом.[21] Мусульманам должно «убивать идолопоклонников… захватывать их, осаждать», — говорится в суре девятой, айате пятом.[22]«Хватать их и убивать их…» — наставляет сура четвертая, айат восемьдесят девятый;[23]«сражаться с ними, пока вся религия не будет принадлежать Аллаху», — требует сура вторая, айат сто девяносто третий;[24]«ударять их по голове и отсекать у них концы пальцев», — предписывает сура восьмая, айат двенадцатый.[25]

Сколько провокационных отрывков из Корана выучил наизусть епископ! Потрудился, ничего не скажешь. Лицо прелата выражало глубокое возмущение, хоть он и контролировал свои эмоции. Говорил бойко, но короткими фразами, чтобы Лео было удобнее переводить.

Не смягчая тона, Сковолони принялся объяснять присутствующим, чьим вниманием он теперь владел безраздельно, что папа выбрал «неверную тактику» и что идея вселенского объединения под эгидой программы «Раскроем объятия всем верующим» — не что иное, как самоубийство.

— Враг отнюдь не интерпретирует эту программу как признак широты взглядов и дружелюбия. В умах врагов она — проявление слабости и падение наших ценностей, чем непременно надо воспользоваться. Мусульмане думают просто и прямолинейно. По иронии судьбы, вышло так, что левантинцы