Запрещено для детей. Пятый номер - [19]

Не работайте по принципу увеличения: убийством человека уже никого не растрогаешь, убью-ка двоих, а лучше ребенка, а лучше собачку, а лучше двух… Самый страшный фильм о Холокосте, который я видел, — «Аминь» Коста-Гавраса. Там нет газовых камер, гор трупов и печек, просто люди, просто беседуют, и поезда, уходящие куда-то с полными вагонами, а возвращающиеся с пустыми.

Сценарист всегда имеет дело с поляной, наглухо вытоптанной коллегами, и каждый раз приходится выдумывать нечто новое, что спустя какое-то время так же станет пошлостью и общим местом.

Не воспроизводите скучных эмоций, придумайте и попробуйте вызвать какое-нибудь дикое сочетание вроде «яростной апатии», или «суетливого спокойствия», или «эмпатичной ненависти». Это ваш мир. Не надо создавать убедительную копию мира, в котором мы уже живём — от него мы и пытаемся сбежать, купив билет в кино.

Зритель сам всеми силами пытается поверить, он хочет поддаться вашим манипуляциям. Просто проявите уважение к его интеллекту, не работайте уж совсем грубо.

7. Разбуди внутреннего зрителя

Очутившись на мастер-классе Эндрю Стентона, с интересом послушал разных киношных баек. И уже под конец, отвечая кому-то, он сказал, что учебники — булшит, фокус-группы — тоже не фиалками пахнут, а единственный, на кого он ориентируется при написании сценария, это его «внутренний зритель». Через месяц этот «внутренний зритель» влетел Диснею в 200 мультов убытка за «Джона Картера», который в России два месяца провисел в топе показов. Из чего можно вывести, что «внутренний» у Стентона русский.

Но прав Эндрю, прав.

Только добраться до этого самого зрителя — это как Полу Артрейдесу проснуться Квисатц Хадерахом.

Пробудить объективного «внутреннего зрителя» в себе — главная сакральная задача любого «решающего» киношника. Сценаристы цепляются за свой текст, режиссеру вынь-да-положь кадр хитровыдуманный, продюсер вчера кино посмотрел, и оно понравилось, и надо нам так же делать, а когда еще редактора подключаются — там и вовсе всё в «Человеческую многоножку» превращается.

Редакторское правило «не больше 4—5 строчек на реплику» я всегда считал бюрократической ересью. Можно всё, лишь бы работало.

Потом, наконец, дали мне самому снимать свое кино. За роль в «Диггерах» у меня актеры дрались, текст с азартом шпарили, все пёрлись, продюсеры в нем души не чаяли.

Отснялись. Сел монтировать. До пятой строчки монолога доходит Диггер, и дальше с каждым словом спич его тяжелей и тяжелей становится. Шутит, вроде, смешно, играет хорошо, а на экране — театр кабуки.

В наказание за гордыню свою сидел Тишенька, резал свой же текст на монтаже своими же руками.

Медитируйте, избавляясь от эго и мыслей о бокс-офисе, будите внутренних зрителей, друзья мои, да и внешних тоже.

Даже просто люди со стороны ничего не скажут. Брукхаймер сказал, что у него нет отдела фокус-групп, потому что если бы они спросили народ — кто хочет кино про пиратов? — на них поглядели бы, как на психов. У публики не узнать, «чего изволите?», она сама не знает, чего ей надобно.

8. Учись работать с редакторами. Или не работать

Придумал я сериал, продакшен утвердил на канале, сняли пилот, заказали сезон, и… ушел я. Канал прислал своего редактора, он задал несколько вопросов, а я понял, что ну-не-могу. Год спустя звонят с продакшена, говорят — вернись, мы думали, ты погорячился, а он год нас мучал, носили на канал, носили, пока там, не говорят: Ребят, с самого начала всё было хорошо. Куда вас ведет? Что вы нам носите?

Так вот, редактор этот повторял неоднократно: «мне не важно, хорошо-плохо, мне важно, чтобы все законы соблюдены были».

Не хочу я с редакторским цехом какие-то обиды сводить, встречались мне и очень крутые профессионалы. Лёня Девяткин, где ты теперь, друг? Мне тебя на каждом проекте недостает.

Бывает сам чуешь: не то что-то со сценарием. Но понять не можешь и поддаешься общему психозу — мидпойнт же смещен! Ща мы его к серёдке кияночкой подобьем, и всё заиграет. Не помогло? Так это в сюжете неувязки увязать надо, и еще пяток сцен добавить, чтоб разжевать все вопросы, которые у зрителя возникнуть могли… И всё больше мертвечина какая-то по истории расползается, пока не получается гармонично сложенный скучный… труп. Тогда вдруг, по бреду, откатишься на десяток редакций назад и к прежним нестыковкам из сюжета еще пару колен выломаешь, а пояснять, что там случилось, если и будут, то смутно, впроброс, обрывками диалогов. Всё станет короче, емче, тайна какая-то появится, драйв. И вопросы о неувязочках почему-то возникать перестанут. Не потому, что их нет, а потому, что не скучно, некогда нестыковки искать.

Редакторы, сценаристы, давайте жить дружно. Мы «драмаделы» тоже не фунт изюма и упираться горазды за каждую строчку, и никого кроме себя не слышим, как тетерев на току.

Коллега, научись отличать тех, кто с тобой в одной команде, хочет хороший фильм сделать и с ощущением причастности его поглядеть. Подожмись, поверь на слово, перелопать, как предлагают, сам, может, в новый сюжет как бультерьер вцепишься.

Но завидев вместо редактора «аудитора из налоговой», который вместо квартального отчета у тебя в сценарии недостачу искать, пришел — ложись костьми, вот просто «простите, но с этим редактором я не смогу работать».