Заправочная станция - [2]

— А-а-а… так это все десять миль.

— А в какую сторону?

— Кажется, на восток.

— Восток, это где?

— А вы откуда приехали?

— Оттуда.

— Это северо-восток. Ехайте туда, а потом возьмите немного юго-восточнее. Доедите до развилки — налево. Там будет старый амбар. На нем еще сбоку индеец висит, табак жует. По левую руку, увидите. Так вот, за ним еще две мили.

Было в ней что-то комичное: выпученные глаза, фиолетовые губы. И объяснения ее тоже ни на что не годились. Он поехал, куда она велела, но амбара так и не увидел, повернул обратно, стал искать амбар на правой стороне, но увы! Снова направился в Боливию, но Боливия исчезла. Близился полдень.

Заправочную станцию он нашел только в четыре. У него было время подумать о том, что он скажет Мертл, но он все еще не знал, что сказать. Во всяком случае ее там не оказалось. Официантка спросила: «Вы имеете в виду даму в синем пальто»? Флориан не помнил, какого цвета было на ней пальто. Он даже не знал точно, как ее обрисовать, разве что полная психопатка.

— Да, это она, — ответила официантка. — Только она уехала, два часа назад. Сын ее забрал.

Флориан сел за столик, выпил чашку кофе, съел кусок яблочного пирога.

— Как отсюда быстрее добраться до Лейк Вубегона? — спросил он.

— Лейк как вы сказали? — переспросила она. — Не слыхала. Здесь поблизости такого нету.

Но оно было и довольно близко. Как только он съехал с шоссе, он сразу же нашел дорогу домой, хотя уже стемнело. Он остановился в баре «Сайдтрек» глотнуть чего-нибудь.

— А где твоя старуха? — спросил его Уэлли.

— Дома меня ждет, — ответил Флориан.

Он повернул на юг, увидел свой дом, но проехал мимо. Пикап Карла стоял на подъездной дорожке. Как он встретит их обоих, Флориан представлял себе слабо. Он поставил машину на перекрестке, прямо за фермой Роджера Хэдланда, откуда мог смотреть на свой дом. У них было темно, свет горел только в ванной и на кухне. А в доме Роджера горели все окна. Что если Роджер заметит его и выйдет узнать, в чем дело? Поставить машину здесь, на открытом месте — это все равно, что взять на буксир прожектор, незамеченным долго не простоишь. Cтранновато выглядит — человек сидит вечером в машине на перекрестке в двухстах метрах от собственного дома, просто сидит и все. Если Роджер выйдет, решил Флориан, скажу ему, что слушаю по радио лютеранскую передачу, чтобы не мешать дома старухе. Роджер — лютеранин, ему это придется по душе.

Он быстро пригнулся — мимо не спеша проплыл автомобиль с включенным дальним светом. Священник, проповедовавший по радио, мог быть и лютеранином, точно Флориан не знал. Но было ясно — читал он не по четкам. Он говорил о грешниках, сошедших с пути истинного, и Флориану показалось, что это как раз про него. «Пространен путь, ведущий в погибель, узок путь, ведущий в жизнь». Тоже, вроде, верно, если вспомнить как он сегодня плутал по дорогам. Священник упомянул о всепрощении, но на этот счет у Флориана имелись сомнения. Интересно, что сделал бы священник, если бы он забыл свою жену на грузовой заправке, а потом заблудился бы? Теоретически священник знал о всепрощении много, но как бы он поступил на месте Флориана? Женский голос пропел:

Нежно Христос к нам взывает, взывает — к тебе и ко мне.

Перед Вратами он нас поджидает и взглядом ласкает.

Приди же, о грешник, домой, он взывает.

Приди же, приди же домой. Приди же, уставший, домой.

С усталостью у Флориана было нормально. Семьдесят два года — многовато для такой нелепой ситуации. Он ждал, пока Карл уедет, насколько хватило терпения, но потом кофе внутри него стал проситься наружу, и Флориан завел машину. Отливать на чужом поле — это уже чересчур. Он включил передние фары и тут же увидел, как вдалеке вспыхнули фары на машине Карла, два луча обмели их двор — Карл повернул к городу.

Включив фары, Флориан подъехал к дому. Речь он так и не приготовил. Ему было боязно. К тому же хотелось в туалет. Еще на крыльце он почувствовал запах ужина — рыбное филе в панировочных сухарях. К его удивлению, дверь оказалась незапертой. Вообще-то они никогда не запирали дверь, но он решил, что сейчас она должна была запереться — от него.

Он повесил пальто в передней и заглянул на кухню. Она стояла у плиты, спиной к нему и вертела что-то на сковородке. Он кашлянул. Она обернулась «Ну, слава Богу». Она уронила на пол ложку и подбежала к нему на своих старых ногах: «Ох, папуля, как ты меня напугал. Никогда больше не бросай меня одну, ладно, пап. Прости меня за то, что я сказала. Я не хотела. Я не хотела тебя злить. Никогда больше не бросай меня так одну».

Он почувствовал, как к глазам подкатили слезы. Чтобы так радовались — в собственном доме! Он уже было собрался объяснить ей, что не бросил, а забыл ее… Потом она сказала: «Я люблю тебя, пап. Ты же знаешь».

Собраться-то он собрался, но так ничего и не сказал. Ему вдруг пришло в голову, что бросить женщину в порыве яростного гнева куда лучше, чем просто забыть ее по собственной дуболомности, но времени на тщательное обдумывание не было. Он сжал ее и прошептал: «Прости меня. Я был не прав. Больше я такой глупости не сделаю, обещаю тебе».