Запоздалый суд - [4]

Роза взяла в руки деревянный ковш и на минуту залюбовалась искусной работой. Не ковш, а загляденье! Золотые руки были у отца-кузнеца. А ведь еще надо было и выдумать-придумать каждому ковшу — а сколько их сделал отец, считать не пересчитать — и свою форму и свой узор. У того, что она держала сейчас, ручка сделана под лошадиную голову. Это — самый конец. Если же дальше, к черпаку, глядеть, то увидишь запряженную лошадь: вот уздечка на голове, вот вожжи узором отмечены, а вот и оглобли. Сам же ковш вырезан в виде легких саней и даже облучок для кучера не позабыт — вот он облучок. А как разукрашены, как расписаны сани! По закрайкам — узоры, а по бокам — веселящиеся пляшущие люди: ведь пиво пьют для веселья… И когда отец был еще здоров, каждому дорогому гостю он подносил в этом вместительном ковше пиво прямо у ворот. Коль уважил, в гости пришел — не минуй ковша и на дне его ничего не оставляй: таков обычай предков.

Да, много — и себе, и людям — сделал отец таких ковшей, добрую память оставил. Бывало, что вырезал их по ночам, после того, как приходил из кузницы. И для бани был свой особый ковш, для яшки — чувашской похлебки — свой…

Кипит в котле солодовое варево, распространяя вокруг густой хлебный запах, весело потрескивают дрова. И хорошо вот так глядеть на огонь, вдыхать сытный сладковатый запах и предаваться приятным воспоминаниям.

Но вот котел забурлил, так, что полетели брызги. Значит, надо поубавить жару, надо убрать из очага два-три полена.

Кажется, солод разварился достаточно. Да, пора!

Роза начинает черпать ковшом кипящее варево и выливать в корыто. И вот уже потекло в кадку густое, тягучее сусло. И цвет у него не светло-желтый, а коричневатый — именно такой, какой и должен быть.

Сохнет на глазах разбухший солод, уходит сквозь солому сусло на дно корыта и течет, течет в рядом стоящую кадку. Вот и весь котел до дна вычерпан.

Роза снова заливает котел водой и кладет в воду вторую порцию солода. Теперь можно и подбросить дров, пусть скорее закипает. А пока греется новая варя, надо слазить на чердак за хмелем.

Хмеля нужно не более фунта, и, чтобы не ошибиться, Роза взвешивает его на безмене. Может, даже и поменьше бы следовало отсыпать из мешка, как бы горьковато не было: хмель свой, на собственном огороде выращенный, так что очень крепкий. По и то приходится брать в расчет, что крепкое, пусть и немного горьковатое, пиво будет лучше храниться, дольше не испортится. Тем более что дело идет к теплу, к лету. Правда, в погребе много снегу, но и неизвестно, сколько придется простоять там ниву, которое от помочи останется. Как знать, а может, оно и до Пети достоит, может, он вдруг соберется приехать…

О разном думалось Розе, самые разные мысли проносились в голове. Но в последние дни — она уже стала замечать за собой — о чем бы ни подумалось — обязательно Петя на память придет. И сразу тревожно на сердце делается. Очень-то верить мужикам нельзя, долго без ихней сестры они не живут. Вот если но сумел найти там бабу, тогда потянет домой… По письмам судить, то и он, должно быть, соскучился, где-то между строк тоска проглядывает. Но ведь и опять же как узнаешь правду — написать-то всяко можно…

И вторая варя скоро будет готова. Опять закипел, забурлил котел, опять сладко, сытно запахло солодом.

На этот раз огня убавлять не понадобилось: дрова горели ровно и не очень жарко. Так что под хмель, пожалуй, придется даже и подбрасывать.

Роза еще раз оглянулась на большую чашку с хмелем: не многовато ли, не слишком ли будет горчить?.. Стой! Разве она забыла, как можно сбить хмельную горечь?!

Роза слазила в подпол и достала литровую банку меда. Мед слегка засахарился, но это ничего, в пиве разойдется. Она набрала меда деревянной ложкой в деревянную же миску. Так учила ее мать: при варке пива вся посуда должна быть деревянная или стеклянная, иначе влезут сторонние запахи и вкус будет уже не тот. Вкус пива во многом даже от воды зависит. В ближнем к их дому колодце вода на всю деревню славится, бывает, что за ней приезжают с бочками с других улиц.

Готов и второй котел. Роза опять берется за резной ковш и переливает им горячее варево в корытце. И опять, то нарастая, то слабея, течет, течет из корыта в кадку густое пахучее сусло. Все небольшое помещение летней кухни уже насквозь пропиталось этим сладким хлебным запахом.

Роза подставляет под струйку стакан, пробует, причмокивая языком: вкусно, в меру — без приторности — сладко. Когда-то, в детстве, сусло было лакомством. Вместе с соседскими девчонками, случалось, выпивала Роза стакана два, а то и три, аж живот раздуется. А сейчас сусло, наверное, послаще того, что пили в детстве, однако же хлебнула разок-другой — и больше не хочется. Видно, каждому возрасту — свое.

Теперь надо снять и тщательно, дочиста вымыть котел, а уж потом снова залить в него процеженное сусло, положить мед и высыпать хмель.

За работой забыла Роза про свои огорчения. Хочется до наступления темноты все закончить. А еще хочется, чтобы пиво получилось на славу. Мать считалась в деревне большой мастерицей по этому делу, и никак нельзя дочке ударить в грязь лицом перед соседями. Очень хочется ей, чтобы каждый, кто будет потом пить это пиво, сказал: молодец, Роза, не хуже, чем у матери, получается…