Запоздалый суд - [19]

Тут Федот Иванович опять сделал паузу, поочередно посмотрел на членов правления и остался недоволен. Только что сказанное им, увы, не произвело должного впечатления. Разве что Егор Иванович сочувственно поморгал ему.

— Вчера бухгалтерия составила список. Всего в нем шестьдесят семей. Но большинство тут таких, где мужики шабашничают на стороне, а их жены все же работают в колхозе. Да и у шестидесяти хозяйств отрезать наделы невозможно. А вот у двенадцати семей я предлагаю землю отобрать, чтобы другим неповадно было. По этому вопросу я и собрал правление.

— Вопрос о лишении приусадебных участков правомочно решать только общее собрание, — первым высказался Алексей Федорович.

— Если правление примет такое решение, можно но сомневаться — собрание поддержит его, — ответил Федот Иванович.

Ответить-то он так ответил, по про себя подумал, что ведь этот дотошный отставной майор в сущности прав, и чтобы не лезть на рожон и не обострять спор, предложил более мягкое, компромиссное решение.

— Ладно, сейчас всех касаться не станем, по чтобы и для них, и для других был наглядный поучительный пример — у Розы Поляковой огород отрежем. Вот так. Кто за то, чтобы Поляковой оставить пятнадцать соток, прошу поднять руку.

Сказав это, Федот Иванович сам же первым поднял руку. За ним подняли Егор Иванович с Александром Петровичем, а потом — медленно, неохотно — и Вася Берда нкин.

— Что за спешка? Куда мы торопимся? — запоздало спросил Алексей Федорович. — Я против. Я знаю Розу… да что я — все вы хорошо знаете Розу. Разве это плохая работница? А что в прошлом году она не выполнила минимум — так опять же все мы знаем по какой причине: грудной ребенок на руках, а тут еще и отца разбил паралич. Разве не так, Егор Иванович?

— Так-то оно так, — смущенно заморгал бригадир. — Но один не будет работать, другой не выйдет…

— Ты, Алексей Федорович, хочешь показаться добрым перед людьми, — Федот Иванович поднялся с кресла, оперся о «стол крепко сжатыми кулаками. — Получается так, что ты добрый, а мы все — волки, ты рассуждаешь правильно, а мы — хоть нас и четверо — мы все ошибаемся. Не много ли берешь на себя, не слишком ли умным себя ставишь? Или своей маниловской добротой хочешь авторитет у колхозников завоевать?

— Я, Федот Иванович, достаточно повоевал за Родину, — спокойно ответил бригадир. — А авторитет… надо ли за него вообще воевать-то? Авторитет надо зарабатывать. Как умею, работаю… Ну, да не обо мне речь. Речь у нас поначалу шла вроде бы о лодырях, подрывающих трудовую дисциплину. И против настоящего лодыря я бы вместе с тобой проголосовал, рука бы не дрогнула… Но начали мы разговор о злостных лентяях и шабашниках, а свели — не кажется ли это тебе, да и всем вам, мужики, не очень серьезным? — свели к попавшей в беду женщине… Нельзя так, Федот Иванович, нет такого закона. К тому же и ее самое на заседание не вызвали. Это — нарушение колхозной демократии.

Федот Иванович понимал, что если ввязываться в спор с бригадиром по всем статьям, то он не только не сможет доказать свою правоту, по и будет выглядеть неправым в глазах остальных членов правлении. И чтобы закончить дискуссию, сказал:

— Демократия сейчас нередко идет во вред делу, потому что кое-кто слишком вольно ее понимает, — и уже тоном, не допускающим возражения, добавил: — Решение принято, не будем топтаться на месте… Ты, Егор Иванович, отмерь пятнадцать соток, а остальную землю оставь для приготовления компоста. Распорядись, чтобы на огород Поляковой нынче же начали возить навоз.

— Ладно, — вяло, неопределенно отозвался Егор Иванович. Видно было, что хоть и не очень хочется выполнять это председательское указание, но в то же время и перечить Федоту Ивановичу он не привык.

— И повторяю, Федот Иванович: это неправильное решение, и я с ним не согласен, — продолжал настаивать Алексей Федорович.

Ясно было, что он опять вызывал председателя на разговор, и Федот Иванович, в ответ, опять ушел от него:

— Ну, и оставайся несогласным, если это тебе правится, — уже безо всякого запала, почти мирно проговорил он. — Вольному воля…

— Как секретарь партийной организации, я должен буду поставить в известность райком, — жестко, глядя прямо в глаза председателю, сказал Алексей Федорович.

— Ах, так! — досада и раздражение снова прибойной волной подкатили к сердцу Федота Ивановича. — По-другому сказать, хочешь пожаловаться?

— Как больше нравится, так и говори.

— В колхозе не райком — мы сами хозяева. У них и без того, чтобы копаться на каждом огороде, хватает работы. И я бы на твоем месте, чем кляузничать — подумаешь вопрос политического значения! — занимался своим прямым делом, а людям голову не морочил.

И чтобы Алексей Федорович не успел перебить его, не успел снова заспорить, Федот Иванович сразу же перешел ко второму вопросу.

— Второй вопрос — о трактористе Вальке Ремизове. Совсем разболтался парень. Не слушается, наряды выполняет не как нужно колхозу, а как ему самому захочется. Не знаю, как твое мнение, Вася, а я считаю, Ремизова надо отстранить от работы.

— Вальку? — словно бы не веря своим ушам, переспросил Берданкин. Видно было, что слова председателя не то что удивили, а прямо-таки ошарашили его.