Запоздалое понимание - [4]

— Думаешь, ты его видела? — спросил он после продолжительной паузы.

— Вообще-то в безумном стремлении его обнаружить я приняла тебя за привидение!

— Меня? Только что? — он опустил руку и отвернулся от нее. В его голосе слышался слабый отголосок ее смеха. — Ну, милая, раз ты дошла до такого, тебе лучше отказаться от дальнейших попыток.

— Хорошо, я отказываюсь. А ты? — спросила она, резко развернувшись к нему.

Горничная принесла письма и лампу, и свет ударил Бойну в лицо, когда он наклонился над подносом.

— А ты? — упрямо повторила Мэри, когда горничная вышла.

— Что я? — рассеянно переспросил он, перебирая письма. Между бровей залегла глубокая тревожная складка, отчетливо выделявшаяся при свете лампы.

— Отказался от попыток увидеть привидение? — ее сердце учащенно забилось в ожидании ответа.

Отложив письма в сторону, муж передвинулся в тень от камина.

— Я и не пытался, — ответил он, вскрывая бандероль с нью-йоркской газетой.

— Ну, конечно, — продолжала Мэри, — какой смысл пытаться, если все равно поймешь только потом, по прошествии долгого времени.

Он разворачивал газету, словно вовсе ее не слышал; но после небольшой паузы, во время которой раздавался судорожный шелест страниц, поднял голову и спросил:

— А ты знаешь, сколько времени должно пройти?

Мэри опустилась в низкое кресло у камина. Со своего места она бросила взгляд на профиль мужа, который вырисовывался в круге света.

— Нет, не знаю. А ты? — со значением повторила она свой ранний вопрос.

Бойн отбросил газету.

— О Господи, нет! Я только хотел узнать, — объяснил он с легким налетом раздражения, — существует ли какая-нибудь легенда или традиция на этот счет.

— Мне ничего об этом не известно, — ответила она и едва не добавила: «Почему ты спрашиваешь?» — но в этот момент в комнату вновь вошла горничная с чаем и второй лампой.

Тени рассеялись, и повседневные домашние обязанности отвлекли Мэри Бойн от тяжелых мыслей и тревожных предчувствий. Она расставляла чашки, наливала чай, и когда через некоторое время подняла голову, то поразилась тому, как изменилось лицо мужа. Он сидел около лампы и внимательно читал письма; но почему черты его лица вновь приняли нормальное выражение — из-за хороших новостей в письмах или же от перемены ее собственной точки зрения? Чем дольше она смотрела, тем отчетливее видела, как разглаживаются его морщины и исчезает тревога, а следы усталости вполне можно отнести за счет умственного напряжения. Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову и улыбнулся.

— Страшно хочу чая; здесь есть письмо и для тебя.

Она передала ему чашку чая и взяла у него письмо.

Вернувшись на место, она вскрыла конверт равнодушным жестом читателя, чьи интересы сосредоточены лишь на сидящем рядом человеке.

В следующую секунду она вскочила, уронив письмо на пол, и протянула мужу вырезку из газеты.

— Нед! Что это такое? Что это значит?

Он поднялся в то же мгновение, словно услышал ее крик до того, как он прозвучал; они долгое время пристально смотрели друг другу в глаза, словно противники, пытающиеся нащупать слабое место.

— Ты о чем? Господи, как ты меня напугала! — наконец нарушил молчание Бойн и подошел к ней, издав нервный смешок. Тень страха вновь легла на его лицо, в глазах появилась настороженность, и ей показалось, что он чувствует себя так, словно его окружили невидимые враги.

Трясущейся рукой она протянула ему вырезку.

— Это статья… из «Ваукеша Сентинел»… здесь говорится, что человек по имени Элвелл возбудил против тебя дело… что в сделке с «Блу Стар Майн» было что-то противозаконное. Я половину не поняла.

Они продолжали смотреть друг на друга, и вдруг она с изумлением увидела, что после ее слов выражение напряженного ожидания стерлось с его лица.

— Ах, это! — он бросил взгляд на газетную страницу и сложил ее как совершенно безвредную, давно знакомую вещь. — Что с тобой сегодня, Мэри? Я думал, ты получила плохое известие.

Она стояла перед ним, и ее безотчетный ужас медленно растворялся под воздействием его уверенного тона.

— Значит, ты об этом знал? Ничего страшного?

— Конечно, я об этом знал. Все в порядке.

— Но что это такое? Я не понимаю. В чем тебя обвиняет этот человек?

— Во всех мыслимых и немыслимых преступлениях, — Бойн бросил вырезку на пол и опустился в кресло, стоявшее у камина. — Хочешь услышать всю историю? Ничего интересного — обычная склока из-за доли участия в «Блу Стар».

— Но кто такой Элвелл? Это имя мне незнакомо.

— Да один парень, которого я привлек к участию в сделке… помог ему. В свое время я тебе о нем рассказывал.

— Наверное, забыла, — она тщетно напрягла память. — Но если ты ему помог, то почему же тогда он так поступает?

— Вероятно, его уговорил какой-нибудь проныра-адвокат. В деле много технических подробностей и сложностей. Мне казалось, тебя не интересуют подобные вещи.

Женщина почувствовала укол совести. Теоретически она не поддерживала позицию американских жен, которые не вникают в профессиональные дела мужа, но на практике ей редко удавалось сосредоточить внимание на рассказе Бойна о многообразных сделках, в которых он участвовал. Кроме того, в годы ссылки она чувствовала, что раз ее муж вынужден заниматься тяжелым трудом ради достижения благосостояния, значит, они должны использовать любое свободное время для побега от повседневных обязанностей, для погружения в жизнь, о которой всегда мечтали. Пару раз с того времени, как жизнь очертила вокруг них магический круг, она спрашивала себя, правильно ли поступила; но до сих пор ее сомнения являли собой не более чем ретроспективные экскурсы богатой фантазии. Теперь же она неожиданно для себя впервые понята, как мало она знает о материальном фундаменте, на котором строится ее счастье.