Заповедными тропами зарубежных стран - [79]

В одном месте катер круто поворачивает к каменистому мыску. Там перепрыгивает с камня на камень африканец. На нем красный свитер и шорты, в руках удочка. Он передает матросу крупную рыбу и прыгает на борт. Рыба — этот знаменитый нильский окунь — предназначена для ресторана. Рыболов оказывается служащим отеля. Как он рискует здесь, один, среди сотен крокодилов, бегемотов и слонов? После ужина долго решаем, что делать? Самое разумное — спокойно ложиться спать. Но так жаль расстаться с чудесным днем, так хочется закончить его еще каким-нибудь приключением. И мы решаем прогуляться к Нилу.

Тропинка сразу ныряет под своды деревьев. Теплая душная чернота обнимает нас, звенит многоголосым хором цикад. Слышны какие-то шорохи в траве, в кустах. Ничего не видно, и только ноги ощущают, что мы идем по дорожке. Еще несколько минут, и дорожка превращается в спуск. Становится светлее, деревья кончились, и по обе стороны от нас протянулась стена кустарника — темный край ее хорошо виден на фоне неба. Спуск все круче, снизу доносится журчание воды, шорох тростника, пахнет сырой землей, тиной, болотом. Мы на берегу Нила.

Река туманно сереет в темноте, точно подсвечена слабым мутным отблеском. Черной неясной полосой расплывается лес на той стороне… Где-то там, в темноте ночи, скрываются слоны, пасутся на болотистом берегу сотни бегемотов, антилопы, буйволы, жирафы напряженно вслушиваются в тишину…

Мы долго сидим у самой воды. Каждый по-своему чувствует эту полную угадываемых звуков тишину, это странное напряженное спокойствие африканской ночи. Нет слов, чтобы выразить то смятение, в которое погружаешься при соприкосновении с несбыточной мечтой, ставшей вдруг явью.

В шесть утра нас будит осторожный стук в дверь — это юноша принес чай. Непременный ритуал — пить чай на рассвете. Проглотив по чашке горячего крепкого чаю, чувствуешь, что сна как не бывало. Серое, росистое, холодное утро. Зелень деревьев кажется поблекшей. Над Нилом клубится легкий туман.

Занимаем ставшие привычными места в фольксвагене. Машина осторожно трогается под гору, к Нилу. Обратно в Кампалу мы поедем другой дорогой.

Паром, переправа, и вот мы на другом берегу. Машина поднимается на холм, спускается в затянутую туманной дымкой низину и снова лезет в гору. И дальше, до самого горизонта — пологие гряды холмов, зеленое море высокой травы, плотные купы деревьев. Среди них уже видны темные движущиеся пятна. Опять сотни слонов, они быстро идут справа и слева от дороги, почти утопая в траве. Дневное оцепенение еще не овладело ими, движения слонов легки, сильны, плавны. Дальше среди деревьев небольшой рощи тоже мелькают горбатые спины, поблескивают бивни…

Прошло три года, и нам снова посчастливилось попасть в эти же места. Старого здания отеля Параа-Лодж уже нет. Не нашли мы и тех уютных домиков, где провели незабываемую первую ночь на Ниле. На месте их возвышается роскошное здание нового отеля, построенного в соответствии с самыми строгими канонами современной архитектуры. Налажена и бесперебойная переправа по мосту через Нил, да и спуск к ней утратил очарование дикости — дорога к пристани покрыта сейчас прозаическим асфальтом.

Все это оправдано. Поток туристов за последние годы возрос необычайно. Ежегодно парк посещает около 40 тыс. человек, и старым отелям обслужить эту массу народа было бы просто не под силу.

Однако фауна парка остается по-прежнему богатейшей, уникальной, неповторимой.

Конечно, за наши короткие визиты мы не смогли увидеть и половины животных, обитающих в саванне и галерейных лесах, обрамляющих Викторию-Нил. А ведь там есть и белые носороги, завезенные в парк несколько лет тому назад, и шимпанзе, и великолепные львы, и леопарды. Но главное, чем поражает национальный парк Мэрчисон-Фоллс, это все-таки бегемоты и крокодилы, и о них нужно сказать еще несколько слов.

Обычно «семья» бегемотов состоит из 10–20 самок с подрастающими детенышами и старого самца. Каждая семья занимает строго определенный участок побережья. Самец держится несколько поодаль, и самки во время размножения на некоторое время покидают стадо и переходят к самцу. Отдельно небольшими сообществами живут неполовозрелые особи. Наконец, в одиночку, совсем обособленно держатся взрослые самцы, не имеющие «гаремов». Между такими самцами часты драки за территорию, которые, хотя и начинаются с определенного ритуала, заканчиваются нередко без соблюдения «спортивных правил».

Каждый из взрослых самцов имеет собственную дорожку от воды на берег и индивидуальный участок суши для пастьбы. Этот участок маркируется по границам кучами помета. Такие же метки бегемоты оставляют и вдоль дорожки. Они имеют коническую форму и достигают очень внушительных размеров — до метра высоты и двух метров в диаметре. Метки подновляются ежедневно, причем животное становится к ней задом и разбрызгивает помет коротким уплощенным хвостом, точно пропеллером. Такой же прием применяют взрослые самцы и при встрече друг с другом или с самкой. Что же, у каждого свои законы вежливости!

Любопытно, что помет бегемотов вообще играет существенную роль в жизни африканских водоемов: на его основе развивается богатый фитопланктон, повышающий биологическую продуктивность. В частности, фантастические уловы замечательной рыбы тиляпии в оз. Георга (Уганда) целиком зависят от огромного количества бегемотов. Когда бегемотов стало мало, рыбаки это сразу почувствовали. Замечательное зрелище представляют бегемотовые тропы, ведущие от воды к местам кормежки. Многие поколения животных выбили в твердой земле и даже в камне глубокие (до полуметра) колеи, ширина между которыми соответствует расстоянию между лапами. На крутых подъемах колеи переходят в ступеньки. А в мягком грунте такая дорожка напоминает просто канаву полуметровой глубины. Испуганное животное мчится по такому желобу к воде со скоростью паровоза, и попадаться ему на дороге в это время не рекомендуется.