Заповеди Леса - [24]
К тому же я мечтала узнать хотя бы часть правды.
К черту осторожность. Я должна рискнуть.
В доме никого не было, и я бесцельно шныряла по большим комнатам. Изучала этот удивительный склеп.
Пару раз брала мобильник в руки, набирала номер мамы. Но связи здесь действительно не было. Будто мы провалились в другой мир.
Я зашла в комнату бабушки, хотя знала, что это не вежливо. Но мне было интересно, какова жизнь моих родственников.
Нас ни разу не приглашал зайти сюда. Значило ли это, что там было то, что мы не должны видеть?
Нет, совсем нет. Некоторые люди считают свою спальню чем-то личным, и им неприятно, когда там находятся посторонние.
Но, тем не менее, я, наверное, нарушила тысячу правил этикета и зашла в комнату.
Она была просторной и мрачной. И холодной. Старый комод из красного дерева и большая кровать. Огромной зеркало в посеребрённой раме прислонено к стене. На комоде стояла фотография в рамке. Я подошла ближе. На чёрно-белой фотографии запечатлены две улыбающиеся девушки. Они были немного похожи друг на друга: улыбками, чертами лица. Только одна немного старше другой. И в той, что старше я признала свою бабушку.
Но кто же та вторая девушка? Сестра? Или другая родственница?
Мама никогда не говорила о том, что у бабушки есть (была) сестра.
Я вышла из комнаты с чувством пустоты. Клубок мыслей роился в моей голове, но ни одна из них не могла обрести ясной формы.
— Расскажи мне о нашей семье, — бабушка готовила ужин, а я помогала ей.
Я заметила, как она напряглась, всего на мгновение замерла.
— Что ты хочешь знать? — голос её звучал спокойно. Но моя просьба чем-то напугала её, либо обратила назад, в прошлое, причем не очень приятное.
— Мне интересно узнать, что-нибудь о нашей семье, о моём отце, есть ли у нас ещё родственники? — мама никогда не говорила бабушке, что я приёмная дочь. Однако Рома тоже ничего не знал о своём отце. Мама не любил о нём вспо-минать.
— Твой отец… Я не знала его, твоя мать забеременела после того, как сбе-жала.
— Отчего она сбежала? — я придвинулась ближе, всё внутри меня предвку-шало раскрытие очередной семейной тайны, но ответ моей бабушки был доста-точно прост.
— От самой себя, от этого места. Она не хотела навсегда застрять в де-ревни. В месте, где нет никаких перспектив. Ты спрашиваешь про других родст-венников. У нас их нет. У меня была младшая сестра, но она умерла, очень давно, — я видела, как больно ей это говорить. Как в глазах её появились тени грусти, — впрочем, это было очень давно.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной.
Ночью мне приснился удивительный сон, так сильно похожий на реаль-ность.
Я проснулась от лёгкого шороха. Я никогда не закрывала окно полностью, и прохлада прокралась в комнату.
В темноте я увидела чью-то фигуру, неожиданно оказавшуюся рядом со мной. Сумрак ночи скрывал от меня лицо незваного гостя.
Я хотела закричать, но незнакомец зажал мне рот ладонью.
— Это я, не бойся, — это совсем меня не успокоило. Напротив, я начала вол-новаться ещё сильнее. Но потом отчего-то решила, что всё происходящее всего лишь сон.
Эрик понял, что я успокоилась, и убрал руку.
— Что ты здесь делаешь? Это мой сон, — прошептала я, внимательно рас-сматривая Эрика. Во сне можно себе это позволить. Во сне ничего не страшно.
— И почему же я не могу быть в твоём сне?
— Тебя и так слишком много в реальности. Общество здесь не слишком разнообразно.
Мой ответ позабавил его. Он ухмыльнулся (до чего самодовольна была его ухмылка!) и погладил меня по голове. Я невольно сравнила, как совсем недавно Рома сделал то же самое. Но прикосновения моего брата были направлены на то, чтобы успокоить меня. А прикосновения Эрика на то, чтобы показать его власть.
Он склонился надо мной. Я чувствовала его дыхание на щеке.
— Прости меня, Злата, но я не могу больше ждать, — с этими словами его губы коснулись моей шеи. Острые клыки поцарапали кожу.
Я закрыла глаза в предвкушении чего-то. Силы покидали меня. И, в конце концов, я уснула, ощущая на своём теле его сильные руки. Меня затянуло в омут. Но разве можно уснуть во сне?
Жажда росла в нём с каждой минутой. Так сильно хотеть крови нельзя. Нельзя так желать. Он сходил с ума, не находил себе места.
В его горло словно лили расплавленное железо. Ему было больно, и хоте-лось кричать в голос от этого. Никогда прежде он не терял рассудок, но теперь Эрик оказался в опасной близости от черты. Перешагнув эту черту, он уже нико-гда не сможет вернуться назад.
Он прожил долгую жизнь, но всегда мог контролировать жажду. Конечно, он убивал, много убивал. Но жажда крови почти никогда не побеждала в нём.
Злату убивать нельзя, он знал это. Если верить пророчеству, то она может помочь.
Но пророчества всегда туманны. И Злата может оказаться не той единст-венной спасительницей.
Тем более Ярослав сделает всё, чтобы помешать ей. Ему не нужно спасе-ние, ему нужна она.
Ещё одна одинокая душа, не стремящаяся разрушить проклятие. Потому что он жил с ним всю жизнь, он не знал, что может быть иначе.
Жажда, любовь, кровь, родственные узы…
Как разобраться во всей этой путанице, если нет никакого способа прове-рить?
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.