«Запомните меня живым». Судьба и бессмертие Александра Косарева - [49]

Горько было всей стране.

Жертв авиакатастрофы провожали толпы народа на престижное Новодевичье кладбище.

Косарев тоже глубоко переживал, поскольку летал на «Максиме Горьком» почетным пассажиром и был в восторге: такого комфорта на воздушных судах не было ни у кого в мире.

Но воздушное судно заказывали не как рейсовый лайнер или даже транспортник, а как агитационный самолет. Он должен был поражать воображение размерами. Но не только шампанским и красивыми стюардессами, меню из полутора десятков только одних супов. В подбрюшье «Максима Горького» вмонтировали динамики такой мощности, что, когда их включали, на земле можно было оглохнуть: «Всё выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц!»

Конечно, Косарев тоже мечтал поставить гигант на службу комсомолу. Он поручил разработать агитационную программу, и его люди над этим работали! Программа включала в себя и музыку, и дикторский голос тогда еще малоизвестного Левитана, и стихи Маяковского, и листовки с комсомольскими слоганами.

Не сложилось…

Однако авиация страны была премного обязана руководству комсомола и Косареву, его популярности в стране, его имени и авторитету. Это он провозгласил первым: «Молодежь — в авиацию!»

Призыв был встречен с необыкновенным азартом.

Мне, правда, кажется, что молодые парни и даже девчонки выстроились в очереди на медкомиссии не только для того, чтобы доказать свою верность товарищу Косареву. Помимо того что летчики были также популярны в СССР, как позже космонавты, речь шла и о неплохой зарплате в будущем, бесплатной форме, льготах при поступлении в институт, особых пайках, включавших икру, сухое какао и сгущенку, балык дальневосточных рыб, отрезы сукна и габардина под обмундирование.

А где это всё началось, кстати, при немалом раздражени и наркоматов, связанных с авиацией и НКВД? Началось все в ЦК ВЛКСМ, где Косарев создал группу по обучению летчиков.

И комсомол стал каким-то по-особому «авиационным».

Косарев увлекся.

Он повелел, чтобы секретари комитетов комсомола — кому, конечно, здоровье позволяло, включая и отличное зрение! — изучали и осваивали авиационную технику, с планеров переходили на самолеты, учились прыгать с парашютом.

Насчет самого Косарева существуют разные версии. Одни говорили, что он сам прыгал и не раз, делал затяжные прыжки. Другие — что прыгать ему запретил Сталин, говоря, что мы, дескать, не можем слепо рисковать лучшими кадрами страны. Однако первыми летчиками (и парашютистами, конечно!) стали секретарь ЦК комсомола Павел Горшенин, которого потом арестуют в один день с Косаревым, замучают и расстреляют; секретарь московского горкома комсомола Серафим Ильинский, ленинградского — Иосиф Вайшля, глава украинского комсомола Сергей Андреев.

Скорее всего, Косареву летать не разрешили в Кремле. И Каманин вспоминал, с какой завистью Саша смотрел на ребят, только что вернувшихся из полета, глазел на самолеты в ангаре или в небе.

Доктрина Сталина, который не собирался ждать, когда кто-нибудь нападет на него, а планировал напасть сам, в том, что он готовил нападение на Европу задолго до 1941 года. Это подтверждается некоторыми рассекреченными документами из архива Министерства обороны. В ближнем кругу Сталин любил повторять: «Если враг навяжет нам войну, то мы ее будем вести наступательно, на территории противника, и достигнем решительной победы малой кровью».

На территории противника можно оказаться двумя способами: если тебя пригласят или напасть. Сталин на приглашение не рассчитывал.

Поэтому были созданы воздушно-десантные войска.

А парашютный спорт стал еще одним детищем инициатора Косарева. Комсомольцы-конструкторы конструировали и строили сотни парашютных вышек по всем паркам страны. Тысячи юношей и девушек совершали прыжки. Парашютный спорт стал массовым, как какой-нибудь волейбол или легкая атлетика.

Свидетели того времени описывают, как проходил типичный воздушный парад того времени.

12 июля 1935 года в Тушино. Кремлевское начальство не являлось спозаранку. Приезжали после завтрака, примерно к 12 часам. Кавалькада машин. Из одной вылезал военный, оглядывался вокруг, нет ли тут подвоха, опасности, не угрожает ли что-то свите «кремлевского горца». Это был Ворошилов. Следом из машин вылезали Сталин и остальные.

Авиаторы в голубых комбинезонах стояли в строю, не шевелясь.

Все происходило по-военному. Начальник летной части аэроклуба рапортовал Ворошилову, тот обходил строй, спрашивал, кто это.

— Планеристы.

— Здравствуйте, товарищи планеристы! — зычным голосом кавалериста орал Ворошилов.

— Здравия желаем, товарищ нарком!

На гостевые скамейки усаживались, помимо членов правительства, начальник военно-воздушных сил Алкснис, генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев, председатель центрального совета Осоавиахима Эйдеман.

Косарев с восторгом смотрел, как на тросах за самолетами Р-5 тройками набирали высоту планеры. Для набора высоты им требовалось минут десять, поэтому летчик Минов взлетел и открыл парад.

Некоторые его фигуры высшего пилотажа были таковы, что нижнее крыло оказывалось в двух метрах от земли! Будь это в Париже, то завизжали бы от страха и восторга барышни. Но Минов делал свои выкрутасы перед членами правительства, которые рядом со Сталиным и пикнуть не смели, даже не охали.