«Запомните меня живым». Судьба и бессмертие Александра Косарева - [40]
Он пока еще остается секретарем ЦК, председателем комиссии партийного контроля и наркомом водного транспорта.
Он ничего не делает, просто запирается в кабинете и пьет водку.
Он не всякий раз является и на заседания коллегии наркомата водного транспорта, где его, кстати, никто особенного и не ждет. А то ведь просто противно, как нарком складывает из бумаги самолетики, запускает их, а потом лезет подбирать под столы и стулья.
Карлик, который еще недавно одним своим появлением наводил ужас на всю страну.
И через два дня после получения Берии письма от Косарева из Лефортово Ежов получает выговор от Молотова за пренебрежение обязанностями наркома водного транспорта по причине хронического запоя.
И вот теперь, пока Ежов пьет водку, впадая в депрессию, из которой ему не суждено выйти, Косареву задают вопросы о взаимоотношениях с Ежовым.
Шварцмана интересует 1934 год, и мы еще доберемся до этого сложного и несчастного для страны времени. Наркомом был Ягода. Но почему не припоминают 1937-й? Когда Ежов уничтожил четырех бывших первых секретарей ЦК ВЛКСМ — Цетлина, Рывкина, Шацкина и Чаплина? Массовые расстрелы на Бутовском полигоне, которые начались 8 августа и унесли тысячи жизней.
Об этом Косареву никто не мог рассказать — знакомые чекисты ходили под подпиской о неразглашении. В комсомольских партийных организациях Бутово не обсуждалось. Бутовские рвы были не военной, а государственной тайной. За столькими печатями, что даже случайных свидетелей грузовиков на проселочных дорогах, грузовиков, которые везли приговоренных, хватали и расстреливали без суда и следствия.
Вначале людей хоронили в ямах-могильниках.
Их потом нашли. Кости разбросаны по всей территории.
Но потом чекистам пришлось изобретать новые технологии, потому что расстреливать с каждым днем приходилось все больше.
Бульдозером и экскаватором «Комсомолец» рыли рвы глубиной метра три и длиною до полукилометра. Представляете?
Приговоренных к смерти, как пишут ныне исследователи Бутовской трагедии, привозили на автозаках, в которые вмещалось по 20–30, а иногда до 50 человек. Фургоны шли в объезд, со стороны леса, далеко за полночь. Миновали КПП, въезжали за колючую проволоку. И парковались недалеко от вышки охраны.
Тут же построили снесенные давно строения: небольшой каменный дом для исполнителей наказания и длинный деревянный барак.
Несчастных, ничего не понимающих, но все-таки еще не терявших надежду людей вели в барак якобы для санобработки.
Интересно, кто первым придумал эту «санобработку» — Гиммлер или Ежов?
Там вели перекличку. Закончив, читали приговор, и тут уж становилось ясно: жизнь закончена. Из барака выводили по одному. Приговорённых принимали палачи, и каждый под дулом пистолета вел свою жертву ко рву. Стреляли на краю рва, в затылок, почти в упор. Тела сбрасывали на дно траншеи.
Наган расстрельщики считали самым подходящим оружием.
После казни заполняли и подписывали акты и «поминали» безвинно убиенных. Как трогательно, правда? После этого палачей, обычно совершенно пьяных, увозили на автобусе в Москву. А у бульдозериста, который имел тут свой дом и проживал с семьей, еще было много работы. До утра он присыпал трупы тонким слоем земли. А на следующий день все повторялось.
Так работал один из крупнейших в стране конвейер смерти.
И что вы думаете, палачи были беспартийные? Не было в их группе комсомольской организации? Была. Исправно платили взносы. Наверное, обсуждали чей-то моральный облик. Например, дело палача-комсомольца, не попавшего в жертву с первого выстрела…
После 1938 года, когда в Бутово прекратились массовые убийства, полигон использовали для захоронений тех, кого расстреляли в московских тюрьмах. А здание комендатуры — всего в ста метрах от погребальных рвов — превратили в дом отдыха для старших офицеров НКВД. Там неоднократно бывал с девками и сам Берия.
Ни Горбачев, ни август девяносто первого не могли сорвать покров тайны с Бутовского полигона. Хотя общество «Мемориал» и тогда требовало. Свое место преступления охраняли войска КГБ до 1995 года, пока не передали Московской Патриархии. Не уверена, хороша ли была такая мысль, но хоть снесли колючую проволоку и дали захоронить людей, среди которых, кстати говоря, было много священников.
А потом на костях жертв — большинство костей так и не извлечено из московской глины! — появились корпуса микрорайона Бутово, по сути, на кладбище. Сейчас там живет примерно треть миллиона человек. В славной Коммунарке — инфекционная больница.
Но пока у нас январь 1939-го.
Ежов пьет водку от страха.
Косарева в реальном времени вынуждают написать письмо на имя Берии о том, как заместитель Ягоды расследовал дело об убийстве Сергея Мироновича Кирова.
Косарев соглашается написать это письмо почти безо всякого давления, потому что как человек высшей номенклатуры он чувствует и хорошо понимает: Сталин твердо решил убрать с пути «железного наркома». И окончательно воцарить на кровавый престол Берию. Уже, пожалуй, воцарил, но Ежова не добил, потому что реально его боялся.
Еще сохранились журналы приема посетителей времен Поскрёбышева за 1937 год, из которых можно узнать, что в такой-то день, а точнее, ночь, нарком Ежов и вождь всего СССР обсуждали расстрельные списки по 3–4 часа.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.