Заполье. Книга вторая - [16]

— Ах да, мне ж на стрелку скоро… надо там проблемку одну решить. А ты расслабься тут, видик погоняй, если хочешь, — она ухмыльнулась откровенно, — эрос…

— Ну, какой там у тебя эрос… скажи уж — порно. Лучше поспать, что-то я совсем…

— Поспи, тоже на пользу. А мне с этими посредничками в разборку… Представить не можешь, какие шакалы. Оборзели до крайности. Ну, я не дам им себя разводить, жлобам… много хотят! — Лицо ее мстительно стянулось в чем-то на презрительную усмешку похожем. — Пусть порожняком прокатятся разок, это им мозги прочистит…

— А зачем тогда связалась с ними? — Иван не вдавался в ее дела, своих хватало, тем более что даже и на случайные вопросы его о сути хлопот этих подруга отделывалась невразумительным, общим, небрежно ручкой отмахивала: «Бабла много у моих клиентов, а в эстетике — на уровне, я не знаю, передовика производства… капиталистического теперь, разумеется. Боятся, что подсунут подделку им, сами такие ж спецы — фуфло подсовывать, всучать лохам…» — За каким?

— А чтобы «Теннесси» вот этот пить, а не отечественный сучок… И не бери в голову. — Приподнялась, плеснула в бокальчики. — У каждого своя ниша деловая, если хочешь — гешефт, свои риски в нем… что, у тебя их нет? Так что — для храбрости, — мотнула она головой, стрижкой своей, салютнула налитым и выпила, не поморщившись. — Нет, для дерзости. Дерзость выше!

— Что, так опасно?

— Да нет, куда им… — пьяновато засмеялась она, передразнила кого-то: — «Вас обманули, сэр, это — подлинник»… ничего прикол? Вот что желает слышать клиентура моя. Старья насобирают, накупят, воображают — шедевры… И вообще, мне ску-учно! Давай закатимся поюжней куда-нибудь, в ближайшие субтропики хотя бы… моря хочу и пальмы без кадок! И без русских рож тоскливых. Бархатный сезон же у порядочных людей начинается, а мы тут зимуй, как эскимосы…

— Ну и съезди, зачем тебе еще и моя рожа? Тем более на мели я, по-вытрясли все эти… процедуры, переезд, то-сё.

— Беру на себя, в чем дело!

— Альфонсом? Нет уж, не привык. Да и не отпустят — ни газета, ни…

— А я бы привыкла — альфонсихой. Твоей. Тебе только надо по совместительству директором стать агентства рекламного — для начала… Да-да, я в курсе, — прилегла она снова к нему, глядя в глаза испытующе, почти требовательно, — и это предложенье тебе и с Рябокобылякой, и с членами правления многими уже обговорено. Не прямо сейчас, нет, разумеется, а… погодя немного, по ситуации. А она будет, не сомневайся.

— Какая еще ситуация? С кем-чем?

— Не знаю. Но мне сказали передать: будет. А сейчас бы поддержать саму идею агентства — ив принципе, и для себя лично, выходит… А почему бы нет?

— Ну да, я поддержу, а Воротынцев пошлет меня… на биржу труда и отдыха. — С Мизгирем после похода к шефу он еще не виделся — и вот весточка. Вот и свой человек у Владимира Георгиевича нашелся, Воротынцевым предсказанный… Лихо, ничего не скажешь. — Как в сказках, свиней пасти.

— Но можно же мягче как-то: поразмышлял, дескать, соотнес с интересами концерна и… И готов даже возглавить… — осторожно говорила она, на пальчик накручивая прядь волос его. — И что такого? Тебе же он доверяет, а это бы и членство в правлении автоматом разрешило, и все прочее…

Ах, перехватчики! Ах, уловители душ — то же самое предложить ему, по сути, что и шеф, но только чтобы на их стороне оказался, им обязан был. Нет, с приварком, по их мнению решающим, — с директорством… Знатоки душ наших, все тонко у них и точно, и воротынцевское к нему доверие учтено, просчитано и в балансы внесено.

— Но ведь уперся шеф — и, похоже, принципиально…

— Знаем, — уверенно сказала Алевтина. — В этом-то как раз вся фишка. Вот и помоги разрешить, убедить его, всем же на пользу, тебе тем более…

— А почему не отдел тот же? Далось Рябокобыляке это агентство… — Незачем было всуе упоминать парадоксалиста, он и без того незримо присутствовал — везде, иногда казалось. — Зачем обязательно оно, скажи? Какой смысл в нем — помимо блага персоны моей незначительной?

— Тебе — скажу… — Она даже поцеловала в щеку его, погладила опять, будто помаду с нее осторожно стирая… оглаживала, своего добиваясь, заданье ей надо было выполнить, тут-то ясней ясного все. — Думаю, здесь вопрос стратегии концерна. Ну зачем ему завод аппаратуры какой-то, всякие производства полудохлые? Сигизмундыч Люсьенкин бесится уже: с чего я длинные кредиты каким-то работягам должен давать, от кого прибыли как от козла молока? Да еще при инфляции такой… Перепрофилировать концерн многие желают, так я поняла, на импорт больше перекинуться. Ну и еще кое-какие расхождения, чуть ли не идейные… Но я тебе, милый, этого Не говорила, фирштейн?

— Ага, на спекуляцию…

— Ну ты уж сразу так… На быструю отдачу. На нормальный бизнес на нормальном рынке. А для него реклама, сам должен понимать, это бабки. Грандиозные — и на нее, и в отдаче особенно.

— Из-за бабок, значит. Бабло как принцип тоже… недурно. Тогда как я, гуманитарий недобитый, профан профаном в делах этих темных, могу столкнуть шефа с принципа — с его, иного? За детский лепет сочтет, посмеется…

— Я же говорю: просто себя предложи. Как своего. Согласится — ты директор или как там именуют обычно… А остальное дело наше. И потом, тебе-то не все ль равно, какая там у них стратегия? Да пусть хоть войну с Новой Зеландией затевают… нам-то! Номинально в правлении будешь, интересы газеты с Владимиром Георгиевичем отстаивать. Главное же — газета, ведь так? А с агентством… Пусть там спецы горбатятся, твое дело — направлять туды-сюды и спрашивать. И козью морду пару раз в месяц показывать им — чтоб шевелились… — Алевтина посмеивалась уже: видишь, как просто все? — Еще и меня на работу примешь, по блату… м-м? Ну хоть, скажем, редактором художественным, вполне смогу…