Заплесневелый хлеб - [67]

У Паоло уже была работа. Правда, он поступил всего лишь рассыльным, но в Милане рассыльный может стать кем угодно. Было бы желание!

Желание — это страшное слово, — которое в самые тяжелые моменты жизни служило ему щитом, знаменем, оружием! Теперь, чтобы пробиться, его сыновьям достаточно обладать хотя бы частицей того желания, которое он пытался в них пробудить; теперь они уже вступили на новый путь. Завтра утром должна начаться новая жизнь еще для одной семьи, бежавшей с породившей ее земли, в которой теперь остался лежать только дедушка Паоло, первый и единственный друг этих детей и самого Амитрано.

Незадолго до полуночи Амитрано передал жене кошелку. Каждый из ребят получил по большому ломтю хлеба с сыром. Они откусывали по кусочку и глядели друг на друга: между ними шло молчаливое соревнование — кому удастся подольше растянуть удовольствие. А за окном вагона становилось все темнее, как ни протирали они ручонками запотевшие стекла.

От своего куска Амитрано едва отщипнул. Ассунта даже не притронулась к хлебу. Сидя один против другого, они поглядывали на детей, потом глаза их встречались и говорили:

«Не бойся, вот увидишь, на этот раз все будет хорошо!»

Сан-Микеле ди Пагано,

1958–1960 гг.

Послесловие

Это один из тех романов, которые, казалось бы, не слишком нуждаются в предисловии, а тем более в послесловии. В нем все ясно и все очень просто. Прежде всего просто. Но именно о простоте «Заплесневелого хлеба» хотелось бы сказать несколько слов. В романе Нино Палумбо простота — самое главное. Она в нем преднамеренна и эстетически осознана. Это не поза, а позиция автора. Это позиция Нино Палумбо по отношению к действительности, которую он изображает. И это позиция, занятая им в борьбе, которая в различных, порой еще скрытых формах ведется в литературе сегодняшней Италии.

О простоте Нино Палумбо говорили почти все писавшие о нем итальянские критики. Чаще всего они говорили о простоте языка и стиля. Но простота Нино Палумбо не сводится к одной лишь простоте литературной формы. Известный итальянский критик — коммунист Гастоне Манакорда писал в журнале «Контампоранео»: «То, о чем рассказывается в „Заплесневелом хлебе“, страшно просто и страшно правдиво». Простота «Заплесневелого хлеба» от простоты жизни. Простота эта, действительно, устрашающая. Однако Нино Палумбо стремится не запугать, а убедить своего читателя. И убедить его не как проповедник, а как художник. Напомню эпиграф, предпосланный первой части романа: «Убедить человека может только жизнь, а не убеждение, и главное несчастья». Для всего романа эпиграф этот имеет значение идейной и эстетической программы.

Представлять Нино Палумбо читателю нет, как мне кажется, никакой надобности. Для советского читателя он уже в какой-то мере знакомый писатель. В Советском Союзе были переведены роман «Налоговый инспектор» и несколько его рассказов. В послесловии к «Заплесневелому хлебу» мне хотелось бы коснуться прежде всего того нового, что принес с собой этот внешне столь незамысловатый роман в творчество Нино Палумбо и во всю современную прогрессивную итальянскую литературу, в которой Палумбо, по единодушному признанию критики, занимает теперь заметное место.

«Заплесневелый хлеб» — третье крупное произведение Нино Палумбо. Кроме уже знакомого читателю «Налогового инспектора», «Заплесневелому хлебу» предшествовал интересный роман «Газета». Примыкая в своей проблематике и в методе изображения действительности к роману «Газета» и еще больше к «Налоговому инспектору», «Заплесневелый хлеб» в то же время продолжает и развивает лучшие стороны и тенденции того и другого романа. Он — новый шаг в творчестве Палумбо. Творческие искания этого писателя направлены на историческое осознание той действительности, которая его окружает. Именно это характеризует Нино Палумбо как одного из видных реалистов в сегодняшней итальянской литературе.

До недавнего времени мы говорили главным образом об итальянском неореализме. В последние годы неореализм — и в итальянской литературе и в итальянском кино — пережил глубокий кризис. В настоящее время «в чистом виде» неореализм уже почти не встречается. Но реализм в итальянской литературе продолжает жить и развиваться. В нем наметились новые тенденции. Одни из них проявились в последних романах Альберто Моравиа и Карло Кассола. Другие характерны для той части современной прогрессивной литературы Италии, к которой может быть отнесен роман «Заплесневелый хлеб».

Как почти все современные итальянские писатели-реалисты, Нино Палумбо вышел из неореализма. Неореализм для него был исторически необходимой и хорошей школой. Нино Палумбо не просто преодолел его: в отличие от многих современных итальянских писателей автор «Заплесневелого хлеба» сохранил верность его лучшим завоеваниям и заветам. И не только гуманистическим и реалистическим требованиям неореализма изображать жизнь и так называемого простого человека в их подчеркнуто прозаической будничности, но и той сознательной социальной и демократической целенаправленности, которая всегда отличала в итальянском неореализме лучшие произведения Иовине, Вигано, Пратолини и ранние романы Кассолы. Как художник-реалист, Палумбо осуждает теперь не только нелепые крайности абстракционизма (статья «Живописец» в газете «Коррьере меридионале», 1962, март), но и весьма решительно отвергает стремление некоторых современных «левых» деятелей культуры «освободить» писателя от его общественного долга (статья «Мнимая социальность» в газете «Лаворо нуово», 1962, март). «В основе моей работы, — говорит Палумбо, — всегда лежит ясная цель. Искусство для искусства меня не интересует. Я верю в искусство как в общественную обязанность и, следовательно, в идейную литературу. Потому что идейное, „завербованное“ искусство означает новый взгляд на мир и включает в себя мораль и четко определенную идеологию».