Заплати другому - [49]

Потом лег, закрыв глаза, и стал сводить все побои и ушибы воедино. Коленки сверху, чувствуется, побиты и содраны, но вниз смотреть не хотелось. Попозже. Никаких существенных движений, пока не станет действовать лекарство. Судя по ощущениям пониже груди, у него, возможно, даже ребра треснули, одно или два. Дышать полной грудью и глубоко — это было где-то между нежелательным и невозможным.

Он задремал на несколько минут, а потом его как волной обдало: облегчение, — как выключателем щелкнули. Постепенно глушилась боль, оттеснялась так далеко и глубоко, что практически и не чувствовалась вовсе.

Попробовал встать. Так, боль вообще-то есть, но ощущается едва ли не так, будто она у кого-то другого. Поднялся на ноги и встал, чувствуя, как его пошатывает и тошнит. Оглядевшись, выяснил, что находится в маленькой квартирке почти без мебели. Вокруг — никого. Сидни подошел к окну, надеясь, что свежий воздух поможет.

За окном увидел паренька, сидевшего на крыше. Тощий и бледный, на вид, лет двадцати, не больше, смахивал на человека, с каким у Сидни Г. никаких дел и быть не могло, ни в коем разе за миллион лет.

— Салют, — произнес паренек.

— Салют, — с облегчением выдохнул Сидни Г., теперь уже полностью осознавая, что он жив и хорошо подзаправился болеутоляющим, чтобы считать, что это здорово. — Ты, должно быть, тот самый малый, кто меня вчера из этой бучи вытащил.

— Ага. Мне тебя в больницу надо бы, но ты сознание потерял. Я тебя на байке с трудом удерживал. Пришлось держать тебя за левую руку, перекинув ее себе через плечо. Я сцеплением орудовать не мог. Пришлось в одну секунду прямо домой домчаться. Не посмел куда-нибудь подальше ехать.

«Понял?» — подумал Сидни. На сей раз жизнь ему подфартила: вот уж чего ему не было нужно, так это поездки в больницу. Начал бы с приемного отделения, а закончил в тюрьме. Даже на этом замшелом полустанке не оказался бы, если б мог себе позволить сделать доступными сведения о своем местонахождении. Глупыш не подумал об этом, но все вышло без проблем. Он отправится обратно в Л-А, по-тихому, и наведается к тому врачу, кто хорошо умеет хранить тайны. Потом он снова выберется из города, прежде чем кто-либо окажется умнее.

— Знаешь что, паренек. Повезло, что ты не такой, как я. То есть повезло мне. Я-то бы просто сидел в конце того переулка и ржал. Соображал бы, чем это сукин сын навлек на себя такое.

Паренек поднял глаза на Сидни Г., темный холодный взгляд уперся ему в лицо. Никакого чувства юмора, никакого изыска. Приличная стрижка, но к ней — ничего. Ничего существенного внутри.

— Забавный способ сказать спасибо.

Сидни Г. присел наподоконник. Он не говорил спасибо, во всяком случае до того, пока такое намерение чертовски прочно не угнездится у него в голове. И уж всем чертям ясно, что он не благодарит по понуканию. Он глянул сквозь деревья на улицу, где проблескивал белым мотоциклетик паренька. Приятно было увидеть его. Где-то в глубине души стало приятно. Как вчера вечером.

— Симпатичная у тебя машинка. На настоящем байке ездил когда-нибудь? — Сидни Г. вынул из кармана сигарету. Попытался прикурить ее, орудуя левой рукой. Паренек схватил задымившую было сигарету с зажигалкой и швырнул их вниз, на улицу.

— Ты что?!

— Не у меня дома.

— Ну да, у тебя тут чертовски великолепное жилище. Настоящий дворец.

— Отвали.

— Прошу прощения?

— Слышал же. Я сказал: отвали.

Паренек через окно влез в комнату. Сидни попятился: сказывалась слабость от лекарства. Как он мог попятиться? Никогда этого не делал, даже перед лицом смерти. Вот только рука. Не было желания ее даже трогать, толкать, плюс не было сил думать здраво. Вот и окончил он свое отступление, прижавшись спиной к голой стене и видя прямо перед собой этого безнадежного маленького сопляка.

— Машина моя — самый настоящий байк, а что она маленькая, так то тебе дьявольски повезло, или мы оба были бы мертвыми. Тот громила, что старался тебя убить, едва не повалил ее на бок. Если б я не смог поднять ее одной ногой, мы оба были бы мертвыми сейчас. И зачем вообще я это сделал? Зачем жизнью рисковал, помогая тебе? Ты такой засранец.

— Прошу прощения?

— Слышал же.

— Да я тебя сделаю, даже с одной рукой, связанной за спиной.

— Валяй, попробуй.

Ну вот опять: связана-то была рабочая правая, а кроме того, этот глупый сосунок выручил его, пусть даже он теперь и распускает сопли из-за этого.

— Вообще-то, почему ты это сделал?

— Я тебя еще не знал. Не знал, что ты за засранец.

— Зачем же тебе было помогать человеку, которого ты даже не знаешь?

— Тебе не понять.

Паренек отступил от Сидни, и Сидни, согласившись, что ему, наверное, не понять, спустился по лестнице и нашел свою сигарету с зажигалкой на газоне у входа. Некоторое время он сидел, покуривая, раздумывая, что же делать дальше.

Из интервью Криса Чандлера для книги «По следам Движения» (1998)

СИДНИ: Не такой уж я плохой парень. Я что, такой плохой? Такой же, как и любой другой, мне кажется, только они мертвые, а я все еще тут. Вы считаете, что я такой плохой парень?

КРИС: Сидни, я вас даже не знаю.

СИДНИ: У меня как-то вроде бы душа скисла, что он меня сразу невзлюбил. Мне, положим, плевать. Подумаешь, скотина, я хочу сказать. Но вы-то как бы рассуждаете, мол, кто-то спасает твою жизнь, совсем особый случай, типа того.