Заплаканная звезда - [5]

— Молодые женщины были вынуждены пытаться выглядеть как можно старше, — сказал Александр.

— Именно так, — подтвердила она. — В этом перевернутом мире надо было выглядеть так старообразно, как только возможно. Все было поставлено с ног на голову. Кремы, лосьоны, солярии, косметика, все, вплоть до пластической хирургии, служило одной единственной цели — настолько испортить кожу женщин, чтобы она выглядела как можно старее, морщинистей. Еще молодыми девушками они красили волосы в серый цвет, и едва их груди начинали развиваться, прижимали их плоским корсетом. Но, несмотря на все эти извращающие усилия, им не всегда удавалось вводить в заблуждение старых мужчин, потому что было невозможно преждевременно состарить свою душу, свою индивидуальность. И все-таки обман удавался достаточно часто, чтобы хоть как-то ослабить тотальное снижение рождаемости и приостановить непрерывное уменьшение населения. На мой взгляд все это очень печально. Но я гарантирую вам, что завтра, когда я в своем докладе буду рассказывать об этом, некоторые члены комиссии будут, несомненно, восхищены таким противоестественным поворотом эволюции и не почувствуют гнетущего ужаса этого факта.

— Не только некоторые, — сказал Александр.

— Вы думаете, все? — она все еще не понимала.

— Ни у кого, — продолжил Александр, — ваш доклад не вызовет чувства гнета или ужаса.

Она невольно кивнула головой, как будто могла защититься этим от нарастающего предчувствия.

— Когда могла эволюция, природа, естество совершить противоестественный поворот? — он говорил подчеркнуто медленно, не сводя с нее глаз ни на долю секунды. Ее предчувствие породило мысль, до того шокирующую и в то же время могущественную, что она, не способная взволноваться, встретила его пытливый взгляд с кажущимся спокойствием и хладнокровием.

— Пожалуйста, Александр, скажите мне, правда ли то, что я подозреваю?

— А чего вы опасаетесь?

— Ваш вопрос показывает, что вы это знаете. Пожалуйста, Александр!

— Мне запрещено говорить с вами об этом.

— Потому что нам хотят сообщить это деликатнее? Я права? — Ее слова прозвучали саркастически, хотя она хотела избежать этого.

— Майор…

— Александр, забудьте на сегодняшний вечер про майора, будем просто друзьями…

— Вы знаете, что я ваш друг, и — все остальное вы, кажется, тоже знаете, — глубоким вдохом он попытался заполнить пустоту грудной клетки. — Я пробую объяснить вам все.

Резко выдохнув, он освободился от скованности.

— Нам рассказывали, что в ваше время, я имею в виду, когда вы покидали Землю, все было видоизменено, я имею в виду, по-другому. Пожалуйста, не поймите меня неправильно, но я нахожу наш способ жить и любить намного лучше и нормальнее, чем тот, который неизбежно вел к перенаселению, массовым эпидемиям, голоду или искусственному предупреждению беременности вплоть до официального контроля над рождаемостью. Вы не находите, что лучше и справедливее, когда любовь — привилегия — более старшего возраста? После того, как оправданы надежды и внесен свой вклад на благо общества? Тогда, когда человек располагает уже достаточным жизненным опытом и умом, чтобы семью и воспитание детей не превращать в арену для борьбы за власть, самоутверждения и личного честолюбия? Я еще молод и, как и все мои ровесники, стремлюсь к удовлетворению моих желаний; но я понимаю, что их исполнение будет не только несправедливым, но и вредным для моего долга по отношению к благу общества. Ведь готовым к работе и работоспособным может; быть только тот, кто долго и уверенно добивается справедливого исполнения своих желаний. Почему ктото должен продолжать работать, если он уже в молодые годы получил все то, о чем другие мечтают десятилетиями?

Полный ожидания и не уверенный, как она воспримет его слова, он замолчал.

— Вы, правда, думаете так, как сейчас говорите?

— Это звучит глупо?

— Очень даже умно. — На этот раз она не старалась спрятать свои сарказм.

— К сожалению, — сказал Александр.

Она удивленно посмотрела на него. Выражение ее лица сделало вопрос излишним.

— Да, — сказал Александр, — к сожалению, потому что по-глупому было бы намного лучше.

Его неожиданный ответ снова вызвал ту странную улыбку на ее лице. Она снова не поняла его.

И ее улыбка, следующее звено в цепочке неправильных выводов, придало ему необходимое мужество.

— Можно мне называть вас Анной, ведь вас так зовут?

— Я не понимаю, — она, действительно, ничего не понимала. Он расслышал только обрывки ее слов.

— «Я люблю вас, майор» прозвучало бы очень комично.

На ее лице застыло очень необычное выражение, в нем он мог увидеть удивление, страх, отказ, даже, наверное, любопытство, но прежде всего страх и удивление.

— Ты понимаешь, Анна? Я люблю тебя.

Она поняла, только сейчас она все поняла. У нее не было сил чтонибудь ответить, ее начало трясти. Сначала это были только маленькие короткие судороги, пробегавшие по телу. Они заметно учащались и превращались во все более сильные волны, которые в конце концов превратились в истерические взрывы хохота.

Александр вообще больше ничего не понимал. Он с удивлением осознал, что этот смех не оскорбил его и что он очень печален.