Заплачено кровью - [41]

Улучив момент, когда вслед за снарядом, выбившим фейерверк огненных брызг из каменного покрытия шоссе, ударила и смолкла пулеметная очередь из танка, Андрей в три прыжка бросился в противоположный кювет. Неподалеку вповалку лежали трупы женщин в разноцветных платьях. На груди молодой женщины лежал мертвый годовалый ребенок. Этих беженцев, наверное, расстрелял какой-нибудь немецкий летчик, а может быть и солдаты с автомашин, спешивших на Кричев.

В сотне метров от шоссе лес обрывался поляной, которая простреливалась немцами из пулеметов и танковых пушек. Андрей видел на бегу, как развернулись перед поляной несколько наших орудий, прямой наводкой ударили по танкам, торчавшими стволами с опушки, а по полю, метров триста шириной, бежали врассыпную люди, мчались упряжки, повозки, машины. Среди них то и дело рвались мины, кто-то падал, иные лошади, как подкошенные, летели, ломая шеи, но следом бежала масса, которую уже ничто было не в состоянии остановить, даже артиллерийский огонь в упор.

За поляной начинался плавный спуск к реке, покрытый лесом, уже можно было идти шагом да и бежать больше не было сил. Лейтенант Червов, видя, как люди, шатаясь, падают кто куда и чувствуя, что не хватает больше дыхания даже идти - ломит зубы и распирает грудь, упал у куста.

А прорвавшиеся через шоссе, выйдя к реке, кто раздевшись, а кто и в обмундировании, вплавь преодолевали последний рубеж до своих. По реке огромной массой плыли люди, лошади с сидящими на них ездовыми, и среди всего этого скопища изредка рвались мины и многие из тех, кто прорвался, прошел самое страшное, наверное уже радуясь в душе, еще погибали в последние минуты перед спасительным берегом.

Лейтенант Червов вместе со всеми переплыл реку. Отдышавшись и все еще не веря, что он живой, и боясь случайной пули или мины, он не поверил сначала своим ушам, услышав впереди знакомый голос их комбата - капитана Лукьянюка. Чувствуя, как сердце заколотилось от радости, Андрей догнал людей и закричал: "Товарищ капитан!", - еще не зная, что именно он будет ему докладывать.

- Червов? Ну вот, а мне старший лейтенант Кадушин доложил, что вас разметало в куски на шоссе. Молодец, что живой.

Андрей пошел следом за комбатом с чувством, будто он идет домой после долгой поездки, и капитан Лукьянюк, батальонный врач Шестаков и старший лейтенант Кадушин, который поторопился объявить его погибшим, казались ему сейчас самыми родными людьми...

Капитан Лукьянюк приказал построиться батальону, пересчитал людей. Из окружения вышло чуть больше половины.

- Кто-нибудь знает, что случилось со старшим сержантом Шмониным? спросил Лукьянюк.

- Он еще под Чаусами пропал, товарищ капитан, - ответил кто-то из строя.

- Жаль, - ответил Лукьянюк.

Старший сержант Павел Шмонин был одним из лучших специалистов в батальоне связи.4

Командир и комиссар 624-го стрелкового полка Максим Никифорович Михеев к Варшавскому шоссе вывести сумел лишь остатки двух батальонов. Но зато люди в них были познавшие не только смерть товарищей и унижение отступления, но и радость победы над врагом, и свое превосходство над ним. Остались наиболее крепкие физически и духом бойцы, и едва ли эти батальоны, с роту численностью каждый, были намного слабее тех, что вступали в свой первый бой, если учесть накопившиеся в людях опыт и злость.

Михеев, на несколько часов отстав от передовых частей дивизии, слышал перемещавшийся вдоль шоссе шум боя, и, не имея на марше связи со штабом дивизии, выслал к шоссе разведку. Люди вернулись через полчаса: "Сплошной гул танков!".

- Товарищ командир, - обратился к Михееву лейтенант Иван Дзешкович, командир минометной роты, - разрешите я со своими ребятами схожу. Не может быть, чтобы совсем невозможно пройти.

- Ступай, Иван. На рожон не лезь. Разведаешь и - назад, - ответил Михеев и задумался: "Что будем делать, если брешь не найдем... Завтра немцы вообще все шоссе закроют. За ночь надо обязательно пройти..."

Дзешкович вернулся через три часа.

- Подошел к шоссе поближе, - рассказал он Михееву, - и что вижу: стоит танк на домкратах, гусеницы крутятся - лязг страшный! И бьет из пушки, куда ни попадя. Ведь просто издеваются над нами!

- Сколько ты прошел вдоль шоссе, - спросил Михеев.

- Метров триста-четыреста. На той стороне за обочиной видел два танка. Голоса слышал. Даже на губной гармошке играют, гады... Наших в кустах много лежит, убитых, а техники разной - не проехать...

- Будем прорываться здесь, напрямик, - сказал, словно отрезал, Михеев.

- Может быть, еще поискать место, должны же у них быть дыры, неуверенно произнес майор Волков, начальник штаба полка. - Справа густая стрельба. Там, наверное, проще следом перейти.

- Справа кого-то бьют, и мы еще придем свои головы подставим... возразил Михеев.

- Туда прошли три бронетранспортера и десяток мотоциклистов, слышно было, - вмешался в их разговор лейтенант Дзешкович.

Михеев поставил вперед взвод лейтенанта Аветика Нагопетьяна, лично объяснил ему, что предстоит делать. Проверил оружие у бойцов и вздохнул, угрюмо глядя себе под ноги.

- Разрешите действовать, товарищ комиссар? - спросил Нагопетьян, блеснув своими черными, как вишня, глазами.