Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны - [54]

Сегодня вечером после обеда N пришел навестить меня. Я прогуливался взад и вперед по моему маленькому садику, а все остальные сидели внутри и работали. Он, видимо, выпил пива или сакэ и был очень разговорчив. Так как он обыкновенно молчалив, то его выходки очень удивили и рассмешили меня. Несмотря на то что мы были совершенно одни в маленьком садике, он держал себя совершенно так, будто мы находились в комнате, наполненной любопытным народом. Он потащил меня за рукав сначала в один угол, затем в другой, все время шепча мне в ухо так тихо, что я ровно ничего не мог разобрать. Я все-таки с искренней готовностью принял участие в этой игре, шагая на цыпочках и подражая ему в приемах. Он потратил час на то, чтобы сообщить мне четыре или пять новостей, сообщить которые хватило бы одной минуты. Он сказал, что Первая армия с ее тремя дивизиями через два дня начнет движение на фронте в сорок миль. Ренненкампф находится у Саймачи с пятью полками кавалерии, конной батареей и полком пехоты и выжидает, чтобы напасть на походе на правый фланг 12-й дивизии и, как только она достаточно далеко удалится, перерезать ее пути сообщения. Но для японской пехоты так трудно войти в тесное соприкосновение с русской кавалерией, что все в армии предполагают, что наше наступление послужит только ловушкой, дабы соблазнить Ренненкампфа на набег. С этой целью мы быстро отступим назад и поймаем его. Потащив меня в другой угол сада, желая этим обозначить перемену театра операций, он заявил мне, что теперь у японцев против Куропаткина стоят четыре дивизии к югу от Кайпинга, две дивизии, осаждающие Порт-Артур, т. е. всего шесть дивизий, а с нашими — девять дивизий. Однако я не уверен, включил ли он в это число ту дивизию, которая, по слухам, недавно высадилась у Такушана (Takushan). Наконец, мой приятель, все держа меня за рукав, повлек меня из последнего угла садовой стены к центру под большое дерево. Со страхом озираясь кругом и убедись, что мы по-прежнему совершенно одни, он прошептал мне на ухо:

— «Разве вы не думаете, что мы, японцы, удивительный народ»?

На что я вполне искренно ему ответил:

— «Да, действительно, я это думаю».

Он продолжал:

— «Мы в состоянии сделать первоклассного солдата из мужика в три недели, тогда как немцы не могут этого сделать со своими тупоголовыми пахарями меньше чем в три года; что вы думаете об этом»?

Я ответил:

— «Я думаю, что вы почти нравы».

На это он закричал громким голосом в противоположность прежнему шепоту:

— «Это совершенно справедливо»!

И с этим восклицанием исчез в темноте.

21 июня 1904 г. Только что пришло сообщение о том, что высшее командование будет поручено Ойяме, а Кодама будет его начальником штаба. Это приятная для меня новость, ибо я хорошо узнал их обоих, хотя и предполагаю, что Ойяма и Кодама в армии будут совершенно другими людьми, чем Ойяма и Кодама в Токио.

22 июня 1904 г. Ура! Мы наступаем через три дня. Наступление будет организовано тремя колоннами, каждая колонна из трех отделений. Правая колонна, 12-я дивизия, двинется к северу по дороге на Саймачи; средняя колонна, 2-я дивизия, вдоль большой Ляоянской дороги, ведущей через Лиеншанкуан (Lienshankuan) к Мотиенлингскому перевалу; наконец, левая колонна, Императорская гвардейская дивизия, вдоль проселочной дороги, пролегающей дальше к востоку. Первые подразделения начнут движение 24-го, затем 25-го и 26-го. Все иностранные офицеры, равно как и корреспонденты, будут прикомандированы к колоннам, и только я один буду сопровождать Куроки и штаб, который, вероятно, будет переезжать от одной колонны к другой, но в начале движения будет позади 2-й дивизии. Я постарался устроить, чтобы Жардайн сопровождал 12-ю дивизию, Винцент — 2-ю, а Юм — Императорскую гвардию. Такое разделение работы позволяло следить за всеми подробностями, в то время когда я, оставаясь при штабе, мог уяснить себе более важные вопросы.

24 июня 1904 г. Все военные агенты и журналисты сегодня выехали, и наконец наступила минута, которой я и ждал и опасался, когда я очутился единственным иностранцем в сердце азиатской армии в Азии. У меня иногда является желание иметь слугу, хотя бы даже японского солдата-денщика; мой так называемый переводчик не годится для вьючения седла или укладывания как следует всех вещей для похода. N пришел ко мне рано утром сегодня и предложил совершить экскурсию к Хо-О-Сану, или горе Феникс. Он объяснил мне, что это может развеять мои мысли об одиночестве: прелестная мысль и весьма подходящее предложение.

Мы выехали в 9 ч. 30 мин. утра в сопровождении нескольких обозных солдат, которые якобы несли нам завтрак, в действительности же отправились посмотреть на кумирню на вершине горы. Подымаясь в гору по крутой дороге, мы услышали из густого кустарника слева соловьиное пение. Все маленькие японцы были очарованы и замерли на месте, подобно каменным изваяниям, чтобы не пропустить ни одной нотки.

Наконец мы добрались до великолепной кумирни, недавнего убежища для китайских женщин, когда они заслышат стук казачьих подков. Священнослужитель сообщил мне, что в окрестностях горы были волки, медведи и пантеры, но, с тех пор как шесть месяцев тому назад здесь появились два тигра и поселились неподалеку в глубоком ущелье, волки и пантеры исчезли…