Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны - [35]

Головы выше! Держите выше головы!

Но я боюсь, что вдаюсь в излишние подробности.

Что касается до кавалерии, японской и русской, то обе они ничего не сделали, чем весьма удивили некоторых моих товарищей. Один из них, который, как и я, держался того убеждения, что для кавалерии типа Фридриха Великого нет места на полях сражений, находил это бездействие кавалерии вполне естественным. Кавалерия, обученная как хорошая пехота, могла бы много сделать для обеих сторон, действуя в спешенном строю. Случаи для подобного ее применения представлялись как во время самого сражения при Ялу, так и после него. Но даже самые ярые приверженцы тактики пики и сабли, вспомнив ряд событий и характер местности, вряд ли будут в состоянии указать на случай, когда лошадь могла принести хоть какую-нибудь пользу, исключая только возможность быстро перенести стрелка к нужному месту.

Говоря вообще, позиция русских не имела никакой глубины. Продольные сообщения, естественно, были очень плохи и легко обнаруживаемы с японских наблюдательных станций на холмах левого берега реки. Как только фронт был прорван в каком-нибудь месте, русским не оставалось другого выбора, как постараться отступить по единственной дороге. Этот недостаток относится не только к позиции, занятой Засуличем, но также и к позиции Кашталинского, которая была атакована. Я предполагаю что Засулича будут осуждать за то, что он не предугадал места, где японцы совершили переправу, и не принял мер к соответствующему сосредоточению своих сил. Ясно, что, поступив таким образом, он, по крайней мере, удвоил бы весьма слабый шанс русских на успех. Конечно, сооружение японцами шести мостов могло бы служить ему более чем намеком на тот пункт, где противник собирался переправиться. Русским, во всяком случае, было известно о существовании трех мостов, по которым они стреляли. Но если даже и тогда было место для сомнений, то в полдень 30 апреля, когда двадцать японских гаубиц послали через реку свой наглядный привет, нужно было прийти к определенному заключению, что Чиулиенченг и его окрестности будут полем сражения. Ведь 12-сантиметровые гаубицы трудно перебрасывать с места на место для демонстраций! Сами гаубицы хотя и не тяжелее полевых орудий, но их парки гораздо тяжелее полевых и потому менее подвижны. Гаубицы требуют соответственных платформ, да и не употребляются обыкновенно для демонстраций. Кроме того, 12-я дивизия уже переправилась на рассвете через р. Ялу, и несомненно, что нужно было ждать ее попытки соединиться с остальными частями армии где-нибудь поблизости от места слияния рек Ялу и Айхо.

Я уверен, что Засулич был бы вполне прав, если бы сосредоточил главные силы своего отряда для непосредственной поддержки Кашталинского в ночь на 30 апреля. Но, с другой стороны, нужно вспомнить, что до последнего времени у русских были основания опасаться высадки у Антунга. Этот случай служит превосходным примером влияния морских операций на сухопутную стратегию. Все-таки можно допустить, что вся Первая армия только демонстрирует и, как только закончится сосредоточение русских сил у Чиулиенченга, отдельный японский экспедиционный отряд поднимется вверх по реке от Чиннампо к Антунгу и отрежет русских от Фенгхуангченга. Но не нам приходится критиковать русских, пусть мою критику докончат те, которые уверены, что поступили бы лучше. Одно обстоятельство не допускает сомнений. О результатах этого сражения нельзя судить, не принимая в расчет силы сторон, влияние местности, количество орудий и людей, взятых в плен, и прочие материальные условия.

Ко времени объявления войны японцы представляли грозную силу. Они были храбры, дисциплинированы, полны энтузиазма, хорошо обеспечены офицерами и хорошо организованы. Они полагали, что русские слабы в некоторых отношениях. Однако в глубине души у них все-таки было смутное опасение, что европейцы окажутся на поле сражения лучше их. Это неопределенное чувство страха перед европейцами теперь исчезло, и исчезло навсегда. Некоторые мыслители предлагали фаталистическое учение о том, что войны, победы и поражения предопределены заранее, что совокупность бесконечно незначительных самих по себе действий, чувствований и мыслей сотен тысяч известных друг другу людей приводит к неизбежному результату триумфа или поражения для их стороны и что так называемые великие полководцы служат в истории скорее для обозначения того или другого мирового явления.

По моему мнению, следовать учениям этих теоретиков опасно. Я еще допускаю, что страна может иметь гениальных, хороших или плохих генералов, т. е. у народа высоких качеств должны найтись и отличные генералы и наоборот. Но гениальный полководец уже не одно заглавие его эпохи: он сам создает историю. Однако его не было на маньчжурских полях сражений. Неспециалисты еще могут быть приведены в восхищение подвигами Куроки, но мы, военные, не должны забывать критики. 25 апреля японцы с подавляющими численно войсками стояли против врага, разделенные лишь двумя реками, и соотношение сил было им хорошо известно. Однако они не решились на энергичный шаг, пока все их сложные приготовления не были закончены. Пусть немцы всем этим восхищаются, если им это угодно; но это не применение принципов Мальборо (Marlborough), Наполеона или Ли, благодаря которым они создали себе бессмертную славу. В тот день, когда японцы встретятся с действительно первоклассным полководцем, страсть к принятию бесчисленных мер для безопасности операции может послужить причиной поражения наших осторожных маленьких друзей.