Записная книжка Дэша и Лили - [35]

Нет, такое точно не пойдет.

И я впервые в жизни солгала дедушке:

– Подруга из моей футбольной команды устроила вечеринку в честь Хануки, где играла еврейская группа. Я пошла послушать выступление.

– Эта группа что, играет только по ночам? И с ее выступлений возвращаются в четыре утра?

– В полчетвертого, – снова поправила я дедулю. – Это религиозное. Нельзя было начинать выступление раньше полуночи.

– Понятно, – неверяще произнес дедушка. – А тебе, юная леди, разве можно выходить из дома так поздно?

Дважды произнесенное милое и ужасное «юная леди» должно было бы встревожить меня, но я еще не пришла в себя после ночных похождений.

– Уверена, что правило не покидать дом поздно вечером не распространяется на праздники, – ответила я. – Как и правила уличной парковки.

– Лэнгстон! – заорал дедушка. – Иди сюда!

Брат притащился в кухню несколько минут спустя, волоча за собой одеяло. Выглядел он так, словно только что вышел из комы.

– Дед! – удивленно прохрипел он. – Что ты тут делаешь?

Бьюсь об заклад, Лэнгстон возрадовался своей болезни, поскольку, не заболей он, Бенни бы спал сейчас в его комнате, а ночные компаньоны романтического толка еще не были одобрены авторитетными фигурами нашего дома. Нам с братом хорошенько бы влетело.

– Речь не обо мне, – отозвался дедушка. – Ты разрешал Лили пойти ночью послушать какую-то там группу?

Мы с братом обменялись понимающими взглядами: наши секреты и дальше должны оставаться секретами. Я с детства придумала для нас тайные знаки. Если я похлопала ресницами, значит, от брата требуется подтверждение моих слов.

– Да. – Лэнгстон покашлял. – Я заболел и не хотел, чтобы из-за меня Лили в праздник скучала. Группа выступала в особняке на Верхнем Вест-Сайде. Я вызвал Лили такси. Ей ничего не угрожало, дед.

Для больного брат соображал довольно быстро. Иногда я просто обожаю его.

Дедуля с подозрением оглядел нас обоих, размышляя, не угодил ли в паутину братско-сестринской лжи и всяческих «я-тя-прикрою-бро».

– Спать! – гаркнул он. – Оба. Утром с вами разберусь!

– Почему ты вернулся, деда? – спросила я.

– Не важно. Ложись.

После клезмерской ночи мне не спалось, поэтому я взяла молескин и начала писать:

«Прости, что не вернула тебе записную книжку. Такое простое задание, и я умудрилась его провалить. Зачем я пишу тебе сейчас, если не знаю, как передать послание? Есть что-то в тебе – и этой записной книжке, – что внушает мне веру.

Ты приходил сегодня в клуб? Сначала я решила, что ты – один из тех парней-агентов, но быстро поняла: это невозможно. Во-первых, ребята выглядели слишком веселыми. Нет, ты не думай, я не представляю тебя разнесчастным, но и не вижу тебя вечно улыбающимся. К тому же, мне кажется, я бы каким-то шестым чувством узнала тебя, стой ты рядом со мной. Во-вторых, хотя я пока не знаю твоей внешности (а когда пытаюсь нарисовать тебя в своем воображении, ты постоянно закрываешь от меня лицо нашей записной книжкой), у меня твердое ощущение, что у тебя с висков не свисают пейсы. Во всяком случае, так подсказывает мне интуиция. (Если же я ошибаюсь, то можно мне их иногда заплетать?)

Итак, вместо книжки я оставила тебе сапог. А точнее, оставила его двум незнакомцам.

Тебя я незнакомцем не считаю.

Теперь буду ходить в одном сапоге, чтобы тебе легче было найти меня, если ты отправишься на мои поиски.

Золушка – такая дурында. Потеряла хрустальную туфельку на балу, а потом сразу вернулась в дом мачехи. Ей нужно было везде ходить в одной туфельке, чтобы принцу было легче ее найти. А еще мне всегда хотелось, чтобы после того, как принц найдет Золушку и они подальше уедут в роскошной карете, она бы повернулась к нему и сказала: «Останови, пожалуйста, карету, я сойду. Теперь, когда я сбежала от страшных издевательств, которые терпела всю жизнь, мне хочется повидать мир. Пройтись с рюкзачком по Европе или Азии. А потом я вернусь к тебе, принц. Когда найду свой собственный путь. Спасибо, что нашел меня! Это супермило с твоей стороны. Туфельки можешь оставить себе. В них я только мозоли натру».

Я бы с удовольствием потанцевала с тобой. Если бы набралась храбрости пригласить тебя на танец».

Ни дождь, ни слякоть, ни серость послерождественского дня не могли удержать дедулю от встречи с его приятелями на чашечку кофе.

Я пошла с ним, чувствуя, что ему нужна моральная поддержка.

Во Флориде, где дедушка обычно проводит зимы, он и правда в Рождество сделал предложение Мэйбл. Я никогда не любила ее. Начиная с постоянных требований называть ее Глэммой и заканчивая длинным списком провинностей. Вот вам примеры: 1) Конфеты в вазочке ее гостиной всегда засохшие. 2) Она пытается накрасить меня помадой или румянами, хотя я не люблю макияж. 3) Она ужасно готовит. 4) Ее вегетарианская лазанья, которую она печет только потому, что я, зараза такая, не ем мяса, по вкусу напоминает клей с тертым кабачком. 5) Меня от нее тошнит. 6) Как и от ее лазаньи. 7) И от конфет в ее гостиной.

К моему потрясению, Мэйбл отвергла предложение дедушки! Я думала, это у меня отвратное рождественское утро, но рождественское утро дедули было куда как хуже. В ответ на предложение и протянутое кольцо Мэйбл заявила, что ей нравится холостяцкая жизнь и нравится проводить время с дедулей зимой, но на остальные времена года у нее другие приятели, так же как и у него другие приятельницы на незимние месяцы! Она посоветовала ему вернуть кольцо в магазин, забрать деньги за него и устроить им обоим шикарный отдых.