Записки ящикового еврея. Книга вторая. Ленинград. Физмех политехнического - [8]

Значок кораблестроительного факультета

Раньше, в «демократическом» императорском Петербургском политехническом на кораблестроительное отделение, по сведению одного из немецких инженеров, принимались только дворяне и только с золотыми медалями – еще и конкурс среди них был. Поступить в технический институт (в отличие от университета) было непросто. С. Вакар [Вак.96] выбрал Варшавский Политехнический, так как туда, из-за бойкота института поляками, русский дворянин из провинции мог поступить со средними оценками.

Ко времени нашей учебы советские власти всеми силами старались превратить Политехнический в обычный провинциальный институт, хотя до конца 1930-х годов это был технический ВУЗ № 1 в СССР.

Способствовало этому и специально подобранное руководство Политеха. Когда после войны ректорату предложили включить его в список внесистемных ВУЗов, подчиняющихся напрямую Министерству высшего образования СССР (в отличие от всех остальных политехнических институтов, подчиняющихся Министерству высшего образования РСФСР), руководство сочло, что столичные ВУЗы (Бауманка, МЭИ и др.) будут иметь преимущество перед ЛПИ. Лучше быть первым в деревне, чем последним в Риме, решили в ректорате и сильно просчитались. Они не знали порядков той деревни, в которой жили – советской. И если вначале их действительно привечали как ведущий ВУЗ в РСФСР, то потом опустили по обеспечению и снабжению на обычный провинциальный уровень – очень низкий. Но мы-то учились на физмехе и считали, что у нас все лучшее – студенты, преподаватели, базовые лаборатории и… стипендия.

Группа 155

Номер нашей группы расшифровывался просто: первая цифра (на физмехе от 1 до 6) обозначала порядковый номер курса, вторая – номер факультета (физмех был пятым, что соответствовало старшинству по времени его образования); третья цифра – 5 определяла специальность «Динамика и прочность машин».

Сознательно на нее поступали немногие и, в основном, это были ленинградки. Мама Наташи Иванцевич была доцентом Политеха и знала, кто есть кто в институте. Отец Гали Уфлянд был одним из очень уважаемых коллег зав. кафедрой Лурье. Отец Тани Неусыпиной, бывший студент Лурье, являлся директором и главным конструктором одного из оборонных предприятий и тоже знал кафедру.

Дима Емцов поступал второй раз, вступительные экзамены сдал хорошо и против пятой кафедры ничего не имел против.

Лёша Семенов год назад учился на первом курсе и не справился с нагрузкой – здоровье подкачало. После академического отпуска он вновь поступил на пятую кафедру. Вова Саранчук также учился год назад и сдавал экзамены на первый курс еще раз. Как раз эти ребята добились потом преподавательских успехов.

Про мотивацию остальных знаю мало, но ясно, что многие мечтали при поступлении о специальности № 1 – ядерной физике или хотя бы № 2 – физике изотопов. Под номером три числилась кафеда физики металлов, № 4 – аэрогидродинамики, № 6 – теплофизики.

В пятой группе оказалось 28 человек. Вспомнить удалось не всех.

1) Богданова Таня

2) Викторова Света

3) Иванцевич Нат.

4) Неусыпина Таня

5) Смирнова Тамара

6) Сусси Инесса

7) Уфлянд Галя

8) Шевикова Лариса

9) Антонов

10) Богданов Толя

11) Бочваров Славик

12) Борисов

13) Горчаков Игорь

14) Гусев Валера

15) Гутман Юра

16) Дорош?

17) Збарский?

18) Емцов Дима

19) Пересыпкин

20) Рогозовский Олег

21) Саранчук Вова

22) Сейфутдинов

23) Семенов Лёша

24) Смотрицкий Лёня

25) Шелест Слава

26) Шейнкман Лёня

В группе было «каждой твари по паре». Около трети девочек (для физмхеха немало), около трети с привилегиями (рабочий стаж, солдат, посланец республики). Половина из провинции – общежитские. До финиша дошли не все.

Колхоз 1-2 курс. Горчаков, Сусси, Шелест, автор

Богданов, Горчаков, Семенов, Збарский, Рогозовский, Шейнкман собираются заниматься спортом. Каким?

Учеба на физмехе. Будни

Наверное, каждый переживал эйфорию, ощущение того, что достиг вершин, всё знает. Обычно это происходит после удачно сданного экзамена, окончания школы, вуза, получения значимого результата… Правда, вскоре наступает грустное отрезвление.

Л.П. Феоктистов

На первом курсе наша программа обучения мало чем отличалась от остальных факультетов Политеха. Больше математики и физики, меньше, но все равно много (для нас) начерталки и особенно нелюбимого черчения. Преподаватели черчения и химии (профессор Шишокин) считали физмеховцев слишком самоуверенными и любили нас «макать».

С физикой была катастрофа. Читал ее не Иоффе (его «ушли» с факультета в 1948), не Френкель (скончался в 1952 году) и не Сена (посаженый по доносу коллег как космополит за горнолыжный праздник), а Марк Абрамович Гуревич – кандидат наук, доцент кафедры теплофизики. Он был «хорошим мужиком», хотя некоторые, особенно девочки, его боялись. Хотя сам он иногда и увлекался на лекциях, но аудиторию, по крайней мере меня, увлечь не мог. Кроме всего, он не мог в лекциях пользоваться интегральным и даже дифференциальным исчислением – изложение математики велось неторопливо, хотели соответствовать университетскому курсу. Еще хуже было на упражнениях – задачи нужно было решать, не используя интегралов. К таким выкрутасам после «физтеховских» поступлений я был готов и поэтому ходил у Марка Абрамовича какое-то время «в авторитете» (он вел в нашей группе и упражнения).