Записки ящикового еврея. Книга третья. Киев. В ящике - [5]
Двое суток я надеялся продержаться на чае и купленных сухарях. Лег на верхнюю полку и стал читать. Но сосредоточиться не мог: внизу ехала какая-то тетка, чуть ли не с Сахалина, непрерывно со всеми игравшая в дурака, а в перерывах рассказывавшая всякие истории, смеявшаяся над анекдотами и так далее. В конце концов, я слез вниз и принял участие в игре. Хотя она почти все время выигрывала, но карт не помнила. Желая как-то остановить этот хэппенинг, я выиграл у нее раз пять подряд. Она сильно увяла. Мне стало ее жаль. Вопреки натуре, я проиграл ей последнюю партию. Она очень обрадовалась и сказала — есть повод выпить и закусить. Пить было мало чего — по стопочке, а вот есть… Давно я не видел такого рыбного богатства, включая икру. Моим взносом был еще теплый лаваш, каким-то чудом продававшийся на какой-то небольшой станции кавказскими женщинами — бывшими ссыльными?
С теткой разговорились, я спросил, почему она едет в общем вагоне, а не в купейном или даже в мягком? «Люблю веселую публику» — сказала она — а где ее там найдешь? Мой желудок «разговение» выдержал и до Москвы я доехал благополучно.
В Москве работа есть, жилья нет
В Купавне я жить не хочу, сказала Нина; а ведь она до этого согласилась ехать к черту на кулички за «милым, с которым рай и в шалаше». В поисках работы с какими-то перспективами на жилье — хотя бы комнаты в общежитии я прочесал ближнее Подмосковье.
Конечно, сначала я поехал в Подлипки — теперь город Королев. Ехать было очень неудобно, с двумя или даже тремя пересадками. Брат свердловского физмеха Виталия сказал, что шансов мало, а жилья точно нет.
Я расстроился и забыл даже отдать десятку.
Хотел повидать папиного товарища еще по техникуму Илью Марковича Рапопорта, работавшего в Подлипках. То, что это называлось ОКБ-1 Королева, а он занимался динамикой ракет (и преподавал эту динамику в МАИ, по указанию шефа), я узнал позже. Его не было в городе, а жаль, так как он, в отличие от брата физмеха Виталия, говорившего обтекаемо, мог бы ясно сказать, что таких, как я, сюда не берут.
Куда идти и что искать, я не знал. Больше всего времени я провел в районе Балашихи — там много было всяких фирм, в том числе оборонных. В некоторые брали, но ни о каком жилье, даже в обозримом будущем, речь не шла. Через много лет испытал дополнительное удовольствие, узнав, что проект, в котором я участвовал («Камертон»), победил проект одной из успешных балашихинских контор, с академической поддержкой кафедры физики МГУ с профессором (тогда доцентом) Буровым.
Однажды в какой-то фирме, куда я хотел устроиться, встретился посетитель, который узнав, что я ищу, сказал: на кой ляд тебе автоматика, иди к нам — мы закупаем оборудование за рубежом и нам нужны толковые ребята. Через полгода — за границу, до этого какое-то жилье подыщем или будем оплачивать. Не знаю, насколько серьезно он говорил, но терять «специальность», которой на самом деле у меня еще не было, я не хотел.
С родителями после своего демарша я не общался — считал себя отрезанным ломтем. Жили мы пока у Нининой тетки Клаши — она отдала нам свою спаленку и кровать, а сама спала на диванчике, в комнате, ставшей проходной.
Нина с девятого класса, со времени экскурсии купавинской школы в Ленинград, хотела в нем учиться и жить. Для этого она не стала поступать в Московский вуз (училась хорошо, и проблем не ожидалось) и решила зарабатывать производственный стаж. Завод «Акрихин», на который она поступила, посылал своих сотрудников (в основном девочек) на обучение в ленинградский Химико-фармацевтический институт, обеспечивая их стипендией. Правда, после этого все равно нужно было вернуться в Купавну, но это было еще в «далеком» будущем.[11] Остаться теперь в ней без диплома и жилья рассматривалось всеми как неудача.
Мы повисли в неопределенности.
И тут, как всегда в трудную минуту, на выручку пришла мама. Не помню, письмо или телефонный звонок, но прозвучало: «Приезжайте!». Впоследствии выяснилось, что важную роль сыграла и Таня — она решительно поддержала маму.
Киев в пятый раз
Специальность подходит.
Ваша анкета — нет.
В этот раз торжественную встречу, да еще в будний день, не устраивали. Ехали мы в трамвае одни. «Тридцатка» ходила от вокзала до Печерского моста. В начале мая в Киеве, в отличие от Купавны, было жарко. Нина куталась в теплое пальто, я пару раз предлагал снять его. Ждали, когда мама приедет с работы. Дома мама почувствовала, что у Нины жар. Измерили температуру — оказалась под 40º. Вызвали врача. Это была не простуда — токсикоз при беременности. Здравствуй, Киев!
Нина достаточно быстро поправилась. Я пошел искать работу. Да, конечно, возьмем, но сначала прописка. В паспорте стоял штамп о браке, и прописываться нужно было вдвоем.
С моим будущим коллегой Лёпой Половинкой произошла следующая история. После института он был направлен на таганрогский завод «Прибой», серийно производящий гидроакустическую аппаратуру. Его маме удалось сохранить прописку, в Таганроге у него была временная в общежитии. Там он серьезно заболел: много работал, плохо питался, открылась язва. Его оперировали — не вполне удачно. С Лёпой работала чертежница со странным именем Ко́за, которая стала навещать его в больнице. Она уговорила маму, врача, привезти его после больницы домой — без ухода он мог не выжить. Родительница согласилась. Лёпа в квартире задержался. Ко́за ухаживала за ним уже не как за больным, а как за мужчиной в соку. Лёпа, «как честный офицер», посчитал себя обязанным жениться — к восторгу верной сотрудницы. Она уговорила Лёпу, не дожидаясь окончания отработки после диплома, вернуться в Киев, а медицинские обоснования она обеспечит. Лёпу отпустили.
Олег Рогозовский – научный работник, тридцать лет прослуживший в почтовом ящике – научно-исследовательском институте советской оборонки. После развала Союза успел поработать и в западных университетах. Родился в 1939 году в Ленинграде, в конце 1941 года был вывезен в эвакуацию на север Вологодской области. Школу окончил в Киеве. После ленинградского вуза «устроился» в Киеве на работу в ящик. Желание объяснить, как и почему это случилось, привело к рассказу о родителях, дедах и прадедах, родных и друзьях с позиции русско-еврейской дуальности. Во второй книге трилогии – „Ленинград.
Олег Рогозовский – научный работник, тридцать лет прослуживший в почтовом ящике – научно-исследовательском институте советской оборонки. После развала Союза успел поработать и в западных университетах.Родился в 1939 году в Ленинграде, в конце 1941 года был вывезен в эвакуацию на север Вологодской области. Школу окончил в Киеве. После ленинградского вуза «устроился» в Киеве на работу в ящик. Желание объяснить, как и почему это случилось, привело к рассказу о родителях, дедах и прадедах, родных и друзьях с позиции русско-еврейской дуальности.В первой книге трилогии «Записки ящикового еврея» – «Из Ленинграда до Ленинграда» – наряду с историей семьи рассказывается о путешествии автора по городам и весям страны длительностью в 17 лет, закончившемся в 1958 году поступлением на физмех Ленинградского политехнического.
Заключительная книга о жизни и работе в Киеве ящикового еврея Олега Рогозовского. Успешной защиты диссертации оказалось недостаточно для одобрения ВАК присужденной степени к. т. н. Как и при поступлении в институт, и приеме на работу, мешало отчество — Абрамович. Пришлось проходить чистилище ВАК — черного оппонента и Экспертный совет. Еще до утверждения он руководил НИР и участвовал в ОКР ящика. После неожиданной гибели 38-летнего любимого начальника лаборатории найти взаимопонимание с выше — стоящими начальниками не удалось. Тем не менее, результаты его исследований по обработке сигналов нашли воплощение в цифровой аппаратуре новых гидроакустических станций.
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Самый знаменитый венецианец всех времен — это, безусловно, интеллектуал и полиглот, дипломат и сочинитель, любимец женщин и тайный агент Джакомо Казанова. Его судьба неотделима от города, в котором он родился. Именно поэтому новая книга историка Сергея Нечаева — не просто увлекательная биография Казановы, но и рассказ об истории Венеции: достопримечательности и легенды этого удивительного города на воде читатель увидит сквозь призму приключений и похождений великого авантюриста.
Его величали «бесстрашным рыцарем Рейха». Его прославляли как лучшего танкового аса Второй мировой. Его превозносила геббельсовская пропаганда. О его подвигах рассказывали легенды. До сих гауптштурмфюрер Михаэль Bиттманн считается самым результативным танкистом в истории – по официальным данным, за три года он уничтожил 138 танков и 132 артиллерийских орудия противника. Однако многие подробности его реальной биографии до сих пор неизвестны. Точно задокументирован лишь один успешный бой Виттманна, под Вилье-Бокажем 13 июня 1944 года, когда его тигр разгроми британскую колонну, за считанные минуты подбив около 20 вражеских танков и бронемашин.
Предисловие к роману Всеволода Вячеславовича Иванова «Похождения факира».
Автобиография автора из журнала «Знамя» №5 2000 г.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.